- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (14) »
всякому зверю, да только не тебе, — невольно пробормотал Хома.
— Напрасно.
Волк любезно усадил его на маленький пенёк перед столом. И давай выставлять угощения: орехи, горох, яблоки…
— Лопай, дружок. Наедайся до отвала. На орешки налегай, хорошая припра… Я хотел сказать: при правильном питании не похудеешь. — И снова хохотнул.
Была не была! Навалился Хома на еду.
А Волк сидит напротив, на его аппетит не нарадуется.
— Кушай, кушай, наворачивай, округляйся!
Умял Хома всё угощение подчистую. Раздулся как шар.
— Чудесно, — засиял Волк. — Поел?
— Поел…
— А теперь я поем.
И стал повязывать себе здоровенный лопух на шею вместо салфетки.
Хома улучил момент и потёр стручком перца нос. Вроде бы как усики расправил. До этого он скрытно держал перец в левой лапке.
Только повязал Волк салфетку, как…
— Апчхи! — громогласно чихнул Хома.
— Будьте здоровы! — расхохотался Волк. — Будьте здоровы, я нас сейчас проглочу!
— Апчхи! Апчхи! Апчхи!
— Ты чего расчихался? — насторожился Волк. — От волнения?
— Нечего время — апчхи! — тянуть, давай — апчхи! — проглатывай. Вместе с гриппом, — беззаботно заметил Хома. Чего это ему стоило!
— Как? — оторопел Волк. — Где ты его подцепил?
— Это не я, это он меня подцепил, — осмелел Хома. — Апчхи! Переохладился. Утром в ручье перекупался, — оправдывался он. — Апчхи!
— Как ты мог утром так долго купаться, если знал, что вечером ко мне идёшь! — взревел Волк, отодвигаясь от гостя подальше.
— Даже яблоки моют перед едой, — строго сказал Хома. — Не мог я к тебе — апчхи! — немытый заявиться.
— Это конечно, — растерялся Волк. — За это спасибочки.
— А ругаешься!.. Апчхи!
— В сторону чихай!
— Не отвлекайся — апчхи! — от дела, — нахально заявил Хома. — Давай глотай.
Еще чего! — отказался Волк. — Гриппозный хомяк мне и даром не нужен. Столько добра на тебя перевёл, — сожалеюще оглядел он пустой стол. — Столько вкуснятины…
— Ага, — потёр Хома брюшко. — Вкусно было. Апчхи! Чего жадничаешь? Волки же такое не едят. Апчхи!
— Кто тебе сказал? — вскинулся Волк, закрываясь от него лопухом. — Есть захочешь, любую пакость слопаешь — даже капустную кочерыжку! Зайца надо было позвать, — внезапно загрустил он.
— А ты меня подлечи — и ешь, — невинно посоветовал Хома. — Жалко мне тебя, голодного.
— А сколько грипп этот тянется? — поинтересовался Волк.
— Недели три. Вероятно, азиатский. Не исключено осложнение. Сложное осложнение, — по-хорошему предупредил Хома.
— Чего — осложнение? — вскипел Волк.
— Осложнение всего моего здоровья.
— Что? — опять взревел Волк. — Три недели за тобой ухаживать? А потом осложнённого хомяка глотать?! Где эта Азия? — вдруг спросил он.
— Не знаю. Апчхи! Но знаю, далеко.
— Угу, — кивнул Волк большой зубастой головой.
Он бережно вывел дорогого гостя из логова на ближнюю поляну.
— Вот и отправляйся подальше — в свою Азию!
Волк схватил Хому за ноги, свирепо раскрутил в воздухе и метнул вдаль.
Хома стремительно пролетел над рощей мимо луны и… упал прямо в свою нору, на соломенный тюфяк. В чём-в чём, а в волчьем глазомере Волку не откажешь!
Велико же было удивление Волка, когда он нашёл дома, возле стола, тот злополучный стручок. Хома его обронил.
Понюхал Волк стручок перца и…
— Апчхи! — грянуло по всей роще.
Догадался Волк.
— Провели, — ахнул он. — Меня?
И впервые уважительно подумал о Хоме: «Каков ловкач! Похлеше Лисы!»
Больше он Хому к себе в гости не приглашал. И водой не стал его нору заливать. Хлопотное дело!
И вообще, ну, поймаешь проныру, а он опять заявит, что болен. А может, и вправду заболеет, если его нору водой заливать!
Нет уж, спасибо.
А Хома не уставал нахваливать смущённого Суслика, лучшего друга:
— Не прав Волк. Очень ты рылом вышел, ненаглядный ты мой! Апчхи!
— Чего со мной-то прикидываешься? — счастливо улыбался Суслик.
— Ничего подобного. Я так быстро летел, что на ветру простудился.
— Тогда будь здоров!
— Буду, — подмигнул Хома. — С твоей помощью.
Как Хома мудрил
Пришёл как-то вечерком Суслик к Хоме и привычно спрашивает: — Что новенького-страшненького? Только Хома рот раскрыл, как лучший друг тут же затараторил: — Просто новенького, без страшненького! А то знаю я тебя. Было дело. До сих пор поджилки трясутся. — У нас только ты один такой храбрый, — довольно усмехнулся Хома. — Ну, тогда слушай. Спрашивают однажды у Гуся: «Чего это у тебя носки красные?» — А Гусь? — А Гусь отвечает: «Нет их у меня. Просто ноги замёрзли!» Суслик так и залился смехом. — Знаешь, Хома, а ты способный. — Я способен на всё, — с достоинством заявил Хома. — Расскажи ещё что-нибудь, а? — Страшненькое? — снова усмехнулся Хома. — Мудрое! — выпалил лучший друг и аж зажмурился. — Мудрое-премудрое! — Ну, это немудрено, — важно отмахнулся ладошкой Хома. — Будьте любезны. Помолчал немножко. С полчаса. Суслик чуть не заснул. И начал Хома: — Одна мама утка улетела погостить к родне на далёкое озеро. А своего маленького утёнка оставила на воспитание бабушке утке. А та бабуся была мудрая-мудрая!.. Ну, плавает он с бабусей в пруду. Увидал рыбьего малька, только хотел проглотить, а бабуля ему: «Не трогай махонького. У него — мама, бабушка. Они горевать будут!» — И правда мудрая, — закивал Суслик. — Очень-очень! Хома косо на него посмотрел. — Застеснялся утёнок, не тронул рыбку, — продолжил он. — Ещё paз прервёшь, прогоню! — Это она ему? — оторопел Суслик. — Это я — тебе! Так вот… Плывут они дальше. Только надумал утёнок муравейчика сцапать — его ветром в воду снесло — как бабуся опять: «И муравейчика не обижай. У него — тоже мамочка, бабушка…» — Дедушка, — подсказал Суслик. — «… дедушка, — невольно повторил, увлекаясь, Хома. — Они плакать будут!» И его не тронул утёнок. То же самое потом и с головастиком вышло. Только утёнок на него нацелился, бабуся тут как тут. «И у него, — причитает, — мамочка, бабушка и дедушка. Они переживать будут!» И Хома мрачно умолк. — Ну и что? — тревожно спросил Суслик. — Что — что? Пока мамка домой не прилетела, чуть не помер бедняжка с голоду. — Ну и ну! — ахнул Суслик. — При такой мудрой бабушке? — При ней. Премудрой. — Значит, она не права- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (14) »