другую, соседнюю, — быстро подтягивались, как по канату.
Подпрыгнула запоздало Лиса — не смогла достать. Высоко они забрались. Повисли у верхушки дерева. Каждый за свою ветку крепко держится.
Усмехнулась Лиса. И стала обе эти ветки снизу раскачивать.
— Держись крепче! — обернулся Хома к Суслику.
— Нет, ты крепче держись — ты тяжелее!
— А ты ростом выше.
— А раз я выше тебя, значит, меня слушайся!
— Не буду! — возмутился Хома.
— Ах, так. Тогда на тебе! — И Суслик, отпустив свою ветку, гордо скрестил на груди лапы. Настолько гордо, насколько смог: привязанный к нему Хома мешал.
Их сразу дёрнуло вниз. Запыхтел Хома, с трудом удерживая двоих на весу.
Заскользила у него в лапах гибкая лозина.
Рванула Лиса ветку посильней. Ветка оторвалась. И…
С нарастающим свистом полетели Хома и Суслик вниз!
Им-то что, даже не ушиблись — прямо на голову Лисы рухнули! А вот ей каково!
Мало того, что чувств лишилась, ещё и шишка здоровенная у неё на носу вскочила!
— Красота! — ликовал Хома. — А если бы мы по одному упали, ничего бы с ней не случилось.
— А из-за кого мы упали? — усмехнулся Суслик.
— Из-за тебя! — вскипел было Хома. — Вечно ты… Слышь, ты что, нарочно всё это подстроил?
— Конечно, — соврал Суслик и ласково погладил себя по голове. — Бродят тут кое-какие мысли.
— Умён, — повторил Хома, на этот раз чистосердечно. — Даже странно.
А сам всё к раскинувшейся под деревом Лисе приглядывался:
— Может, её к нам оттащить? Может, её вместо коврика у норы кинуть?
— Пошли, пошли, — заторопился Суслик, — а то она очнётся и нас вместо ковриков у норы кинет. У своей, — добавил он.
И они не спеша двинулись к себе.
— Как мы её с носом оставили! — торжествовал Хома.
…Интересная у них теперь жизнь началась. Всюду вдвоём ходили, связанные.
Поначалу они мирно уживались: увидит Суслик зёрнышко слева по пути, а Хома заметит зёрнышко справа, — уступит другу Суслик, позволит первому взять. Затем и Хома ему вежливо уступит.
А однажды, войдя во вкус, Суслик вдруг пересилил: так рванулся к своему зёрнышку, что Хома упал бы, если б не был привязан. А Суслик проволочил его за собой и хвать добычу. Жуёт, довольный.
Снова пошли.
Теперь Хома перетянул дружка в свою сторону, устремляясь к вкусному корешку. На этот раз Суслик чуть не шлёпнулся, а Хома протащил его за собой.
Ссориться начали. Один хочет идти туда, другой — сюда. Хома вперёд шагает, Суслик назад пятится. Разносятся по лугу их сердитые голоса:
— Пусти! Я есть хочу!
— Ну, и иди сам!
— Без тебя никак не могу, ты не пускаешь!
Дёргаются они в разные стороны.
— Я устал, — вдруг капризно сказал Суслик. Зевнул, потянулся и обвис на связке, закрыв глаза. Заснул, видите ли.
Ну что тут делать?
Побрёл Хома с похрапывающим дружком, поволок его дальше, высматривая всякие зёрна по пути.
Ух, и тяжела ноша. Пыхтит Хома, охает…
Подпрыгнули пятки у Суслика на кочке — проснулся он, деловито протёр глаза и сразу потащил Хому к кустику дикого овса.
Приволок. Сам лопает, обжора, локтями Хому отталкивает. Даже на лапу ему наступил.
Вскрикнул Хома! И в отместку тоже надавил ему на лапу.
Набросился на него Суслик, а тот — на него! Покатились они по лугу, только лапы мельтешат. Да размахнуться трудно. Драчуны какие!
Трак! — и разорвалась связка. Были вместе, теперь порознь. Ничем не связаны.
Встали. Взъерошенные, грозные!
И внезапно — пожалуйста, Лиса тут как тут. Злорадно улыбается, сейчас сцапает!
А они в запале схватки вдруг решительно шагнули к ней: только её, мол, здесь и не хватало, ещё и эта вмешивается?!
Опешила Лиса, растерялась.
Кулачки у них сжаты, глаза горят, зубы сверкают, шерсть дыбом! Смело наступают на неё Хома и Суслик. Дружно, в ногу! Будто вырастают в её глазах. Непривычно храбрые, встопорщенные, гневные!
Повернулась оробевшая Лиса. И побежала прочь: искать себе более лёгкой добычи.
Остановились Хома и Суслик, отдышались. Переглянулись и неожиданно рассмеялись звонко. Пожали друг другу лапы на радостях и обнялись.
— Говорил же, вдвоём — лучше! — воскликнул Хома.
— А ты как думал?! — подмигнул Суслик.
И оба крикнули вдогонку Лисе:
— Что, съела!
Рванула Лиса ветку посильней. Ветка оторвалась. И…
С нарастающим свистом полетели Хома и Суслик вниз!
Им-то что, даже не ушиблись — прямо на голову Лисы рухнули! А вот ей каково!
Мало того, что чувств лишилась, ещё и шишка здоровенная у неё на носу вскочила!
— Красота! — ликовал Хома. — А если бы мы по одному упали, ничего бы с ней не случилось.
— А из-за кого мы упали? — усмехнулся Суслик.
— Из-за тебя! — вскипел было Хома. — Вечно ты… Слышь, ты что, нарочно всё это подстроил?
— Конечно, — соврал Суслик и ласково погладил себя по голове. — Бродят тут кое-какие мысли.
— Умён, — повторил Хома, на этот раз чистосердечно. — Даже странно.
А сам всё к раскинувшейся под деревом Лисе приглядывался:
— Может, её к нам оттащить? Может, её вместо коврика у норы кинуть?
— Пошли, пошли, — заторопился Суслик, — а то она очнётся и нас вместо ковриков у норы кинет. У своей, — добавил он.
И они не спеша двинулись к себе.
— Как мы её с носом оставили! — торжествовал Хома.
…Интересная у них теперь жизнь началась. Всюду вдвоём ходили, связанные.
Поначалу они мирно уживались: увидит Суслик зёрнышко слева по пути, а Хома заметит зёрнышко справа, — уступит другу Суслик, позволит первому взять. Затем и Хома ему вежливо уступит.
А однажды, войдя во вкус, Суслик вдруг пересилил: так рванулся к своему зёрнышку, что Хома упал бы, если б не был привязан. А Суслик проволочил его за собой и хвать добычу. Жуёт, довольный.
Снова пошли.
Теперь Хома перетянул дружка в свою сторону, устремляясь к вкусному корешку. На этот раз Суслик чуть не шлёпнулся, а Хома протащил его за собой.
Ссориться начали. Один хочет идти туда, другой — сюда. Хома вперёд шагает, Суслик назад пятится. Разносятся по лугу их сердитые голоса:
— Пусти! Я есть хочу!
— Ну, и иди сам!
— Без тебя никак не могу, ты не пускаешь!
Дёргаются они в разные стороны.
— Я устал, — вдруг капризно сказал Суслик. Зевнул, потянулся и обвис на связке, закрыв глаза. Заснул, видите ли.
Ну что тут делать?
Побрёл Хома с похрапывающим дружком, поволок его дальше, высматривая всякие зёрна по пути.
Ух, и тяжела ноша. Пыхтит Хома, охает…
Подпрыгнули пятки у Суслика на кочке — проснулся он, деловито протёр глаза и сразу потащил Хому к кустику дикого овса.
Приволок. Сам лопает, обжора, локтями Хому отталкивает. Даже на лапу ему наступил.
Вскрикнул Хома! И в отместку тоже надавил ему на лапу.
Набросился на него Суслик, а тот — на него! Покатились они по лугу, только лапы мельтешат. Да размахнуться трудно. Драчуны какие!
Трак! — и разорвалась связка. Были вместе, теперь порознь. Ничем не связаны.
Встали. Взъерошенные, грозные!
И внезапно — пожалуйста, Лиса тут как тут. Злорадно улыбается, сейчас сцапает!
А они в запале схватки вдруг решительно шагнули к ней: только её, мол, здесь и не хватало, ещё и эта вмешивается?!
Опешила Лиса, растерялась.
Кулачки у них сжаты, глаза горят, зубы сверкают, шерсть дыбом! Смело наступают на неё Хома и Суслик. Дружно, в ногу! Будто вырастают в её глазах. Непривычно храбрые, встопорщенные, гневные!
Повернулась оробевшая Лиса. И побежала прочь: искать себе более лёгкой добычи.
Остановились Хома и Суслик, отдышались. Переглянулись и неожиданно рассмеялись звонко. Пожали друг другу лапы на радостях и обнялись.
— Говорил же, вдвоём — лучше! — воскликнул Хома.
— А ты как думал?! — подмигнул Суслик.
И оба крикнули вдогонку Лисе:
— Что, съела!