радостью принял приглашение одноклассника и сейчас чувствовал себя в компании лучших друзей. Той компании, которой у него по сути никогда не было. Даже сволочной Жека, в школе не упускавший случая поддеть Марика и поиздеваться над ним, казался сейчас милым и добрым парнем.

— Всё зло от баб, — Жека разлил водку и подмигнул Серёге. — Ирочка, к тебе не относится. Серый, помнишь Вальку Лохматого из параллельного класса?

— Лохматого? Да вроде помню, — Серёга выпил и захрустел огурцом. — И что Лохматый?

— Ну слушай. Завернули мы с ним, значит, в кабак — с месяц назад дело было. И обломались. Все тёлки или страшные, или заняты. Ну, он и говорит — давай к одной интеллектуалке поедем, у неё ещё подружка есть. В общем, поехали, даже звонить не стали, сильно вдетые были. А в таком кураже, сами знаете, лишь бы до бабы дорваться, а там один хрен.

— Ты, Женя, половой вездеход какой-то, — засмеялась Ира. — Ну, ладно, ладно, давай рассказывай, раз уж начал.

— Так я и говорю. — Жека махнул новый стопарик. — Приезжаем, значит, а Валькиной тёлки-то и нет, одна подружка только. Ну и оторва, млин. Сама от горшка два вершка, а жарится — мама, не горюй. Даже уговаривать не пришлось, так мы её с Лохматым, извини, Ирочка, в два ствола. У неё ещё на животе стрелка наколота, на… в общем, на то самое показывает, и написано "Вам сюда". Оказалось, на малолетке чалилась, там сдуру и наколола. Но самое смешное поутру выяснилось.

— И так уже смешно, — сердито сказала Ира. — Ладно, договаривай уж, что выяснилось?

— Учительницей будущей потаскушка наша оказалась. Будет разумное, доброе, вечное, млин, сеять. Вся такая из себя начитанная.

— К-как зовут? — пролепетал протрезвевший Марик, — зовут её как?

— Да какая разница… Юлей зовут, в книжном магазине у метро работает. — Жека выпил, выдохнул в сторону и назвал станцию метро. — Тебе тоже захотелось, что ли? Давай познакомлю.

Марик встал, схватил за горлышко ополовиненную бутылку, размахнулся и что было сил ввалил опешившему Жеке по лицу.

Телефон в квартире Марика звонил, не переставая, но ему уже было всё равно. Последние два часа он потратил, аккуратно вытирая пыль со стоящих на стеллажах книг. Прощаясь с каждой, он на секунду задерживал на ней взгляд и переходил к следующей. Он просил прощения у своих друзей за то, что не сможет их больше перечитать. Просил прощения у Дюренмата, у Фриша, у Хеллера… Закончив, он сел за стол и быстро набросал записку. Он завещал своих друзей знакомой девушке Юлии, и извинился, что не знает её фамилии. Потом прошёл в ванную и наполнил её горячей водой. Разделся, залез в ванну, и, зажмурившись, полоснул бритвой по запястьям.

С силой оттолкнувшись от бетонной стены, Серёга пронёсся через лестничную площадку, с маху высадил дверь и вместе с ней ввалился в квартиру. Ирка ворвалась следом за ним. Через минуту двухметровый Серёга держал мокрого Марика на руках, пока Ирка лихорадочно орала в трубку, вызывая скорую помощь.

— Марик, Марчелка, — Серёга плакал, слёзы, которые было некому вытереть, катились у него по лицу и падали Марику на впалую грудь. — Наврал он, клянусь, наврал. Слышишь, Марчелка, не умирай, прошу тебя, подожди, мы уже потом разобрались. Это же гнида, видел он тебя с ней, позавидовал и наврал, гадина. Марик, потерпи, пожалуйста, прошу тебя, сейчас приедет скорая, умоляю, только дождись…

Последние пять месяцев Юля пролежала на сохранении. Врачи не советовали ей иметь ребёнка, и Марик был против, но она настояла. В день, когда настал срок, главврач велел медперсоналу поймать третьи сутки описывающего вокруг больницы бесконечные круги Марика, при сопротивлении связать и насильно накормить. В тот момент, когда под присмотром дежурной медсестры возмущённый отец "через не могу" запихивал в себя котлету, крошечная Алька появилась на свет.

Марик отвёз жену с дочкой домой на такси, и теперь бегал по квартире, натыкаясь на мебель и смешно охая от ушибов. Он очень любил жену, и ужасно переживал, что ещё с месяц не сможет воспользоваться приглашением, выколотом над тоненькой синей стрелкой — "Вам сюда".