и отец Василий не раз пожалел, что отказался от предложенной машины. Да и само путешествие по селу было стеснительно. Отец Василий представлял себя неким странником из иного мира, который своим видом напоминает, что есть другая жизнь, отличная от той, которой живут люди. А кто сейчас живёт хорошо? И кому нравится, когда об этом напоминают? И большинство встретившихся по дороге людей отворачивались или опускали глаза, но кое-кто и кланялся. Этим отец Василий отвечал лёгким кивком головы.

На подходе к новому из красного кирпича двухэтажному зданию администрации он изнемог окончательно, а когда потянул на себя тугую дверь, представилось, что ничего серьёзного, поди, и нет, вручат какую-нибудь глупую бумажку, может, потребуют статистику по новой форме, в общем, обычная муть, а там — топай обратно. И такая тоска накатилась, что всё сжалось внутри, готовое зарыдать то ли от безнадёги, то ли от жажды недостижимой свободы. Дверная ручка выскользнула и вход в администрацию захлопнулся. Священник от неожиданности замер. «Это — знак», — пронеслось в голове отца Василия.

На помощь поспешил охранник, он открыл дверь и замер с приглашающим жестом. Отец Василий всем существом ощутил тянувшийся из открытой двери холодок, сглотнул наполнившую рот слюну и шагнул внутрь.

Холод, окутавший его средь гнетущего пекла, оказался необычайно приятен. Отец Василий расслабленно плюхнулся на белый диванчик и блаженно прикрыл глаза. «Да это уже какой-то третий, не земной суетный мир, — подивился отец Василий. — Сколько их ещё у Господа?»

К нему подошла миловидная девушка и, как отметил отец Василий, в длинном платье, и с длинными, собранными в косу волосами.

— Здравствуйте, батюшка, — сказала она просто и сложила ручки для благословения.

«Надо же, — продолжал дивиться отец Василий, — а в храме я её, кажется, не видел», — и перекрестил пригнувшуюся головку, от которой пахнуло нежно и волнующе, так что отец Василий невольно задержался и сделал вдох поглубже.

— А вас все ждут, — сообщила она. — Пойдёмте.

«Что значит, все? — опять напрягся отец Василий.

Они поднялись на второй этаж. Подошли к открытой самой большой двери и вошли внутрь. Там ещё одна миловидная девушка, только стриженная, кивнула на следующую, ещё большую дверь.

3

Разумеется, отцу Василию приходилось бывать в администрации и общаться с главой, всё это, правда, случалось мимолётно, отец Василий всегда торопился покинуть этот совсем непонятный третий мир, и всякий раз необъяснимый трепет сковывал всё его существо. Отец Василий смущался от этого трепета, корил себя, но невольно подбирался, приглаживал волосы и оправлял одежду.

В кабинете главы за столом сидели три удивительно похожих, словно братья, круглолицых загорелых крепыша в одинаковых белых рубашках с короткими рукавами и суховатый седой мужчина, лицо которого отцу Василию вроде бы встречалось.

Сам глава Семён Алексеевич подскочил из-за стола и подкатился к отцу Василию. Был он черняв, невелик ростом и, конечно, обладал руководящим животиком, который, казалось, только подчёркивал его энергичность и стремление двигаться, катиться куда надо и решать возникающие проблемы.

— Проходите, Василий Георгиевич, проходите, а мы вас давно ждём. Садитесь, — глава усадил священника за длинный стол напротив братьев и сам, выдвинув стул, демократично сел рядом. — Ну, не будем тянуть, — после секундной паузы начал он. — Мы тут посовещались, — глава сделал жест в сторону братьев, — и решили, в смысле, подумали: а не организовать ли нам крестный ход!

Он сказал это так бодро и даже весело, словно речь шла о дискотеке. Отец Василий и не сообразил сразу, что предлагает глава.

— Вы как на это смотрите, Василий Георгиевич?

— На что?

Тут и глава малость растерялся: то ли он говорит?

— Ну, на крестный ход, так ведь правильно это называется? — и он посмотрел на сидящую за столом группу поддержки.

— Простите, вы хотите организовать крестный ход?

— Ну да.

— А в честь чего?

Снова повисла пауза. Глава недовольно посмотрел на суховатого дядьку, видимо, с крестным ходом это была его идея.

— Простите, — отец Василий понял, что ляпнул не то, — я хотел спросить, в честь какого святого или праздника?

— Да какого праздника! — подскочил глава. — У нас поля горят. Всё скоро сгорит на… — тут глава осёкся, одёрнул себя, словно поправил одежду, и сел. — На корню всё сгорит. Вот мы и решили… подумали… — глава подбирал и никак не мог произнести слово, — ну, вы же понимаете, Василий Георгиевич, о чём я… Раньше, как в старину, ходили же люди на поля, просили там о дожде… об урожае… молились, — слово само выскочило из уст главы и тот облегчённо вздохнул: — Вот!

— А-а, — улыбнулся отец Василий и снова ляпнул: — Допекло значит.

Глава обиделся.

— Что значит «допекло»? Мы тут днями-ночами не спим, люди с полей не уходят, делаем, что можем, а вы ещё и радуетесь?

— Нет-нет, что вы, это я неудачно выразился, — поспешил оправдаться священник. — Сам ничего с этой жарой не соображаю. Простите.

— А мы вот тут соображаем, — глава сделал упор на слове «мы» и ещё больше надавил: — За всех, между прочим.

— Да-да, — отец Василий подумал, что лучше будет молчать, но все смотрели на него. Отец Василий прокашлялся. — И как вы хотите пройти по селу?

— Да ну его на… — глава опять запнулся и тоже прокашлялся. — На кой нам село. Нам на поля надо. Поля горят, а село — потерпит.

— Что ж, крестный ход — это хорошо, — произнёс отец Василий, подумал, не сказал ли опять чего лишнего, и, так как все продолжали смотреть на него, спросил: — И когда вы планируете?

— Завтра! — выпалил глава.

— Э-э, как завтра? — отец Василий никак не был готов к таким темпам. — Тут ведь подготовиться надо.

— А чего готовиться? — удивился глава. — Народ мы организуем. Встали утром — и пошли. Мы вот тут уже и маршрут прикинули: выйдем из села и пойдём на «Путь Ильича» — там у нас больше всего яровых пропадает, километров пять пройдём до первого отделения, там… — он опять запнулся, но выговорил: — помолимся и вернёмся.

— А ещё можно после молебна со святой водой объехать основные поля и окропить, — добил сухощавый и отец Василий вспомнил, что видел его несколько раз в церкви, он стоял у входных дверей и принимал на руки ребёночка, которого подносила ему после причастия молодая, такая же суховатая и твердоглазая женщина. По глазам-то и узнал.

— Нет, — сказал он, но не так твёрдо, как хотелось бы, — крестный ход — дело серьёзное, не всё так просто…

— А в чём проблемы? — спросил глава.

Отец Василий задумался: а в чём, и