Когда они решились поднять глаза, долина была погружена во мрак, но не надолго — снова появился тот же свет — как бы горящего янтаря.

Увидев это, пастух вскочил на ноги и бросился бежать вниз, навстречу огню, но его спутник был труслив и не последовал за ним. Он стоял, поражённый и испуганный, глядя на то, как уменьшается расстояние между его товарищем и надвигающимся пламенем. А как только пастух двинулся с места, послышался грохот, подобный раскатам грома, и шум невидимых крыльев… Тут человека, который потом дал мне плод, охватил ужас, и он бежал, надеясь ещё спастись. И, карабкаясь в гору, настигаемый страшными шумами, он налетел на одно из искривлённых деревьев, и спелый плод упал ему в прямо в руку. Вот этот самый плод. Вслед за тем грохот и шум крыльев пронеслись над ним. Он упал и потерял сознание, а когда пришёл в себя — то оказалось, что он лежит среди обугленных развалин собственной деревни. Я, вместе с другими, ухаживал там за ранеными. Галлюцинация? Но он всё ещё держал золотой плод с дерева в руке. Там были и другие люди, знавшие легенду и догадывавшиеся, что это был за плод. — Он помолчал. — И теперь вот он, — закончил незнакомец.

Странно было слышать такой рассказ в вагоне третьего класса на железнодорожной ветке в Сэссексе. Можно было, пожалуй, подумать, что реальное — всего лишь завеса, прикрывающая фантастическое, которое вот-вот выглянет, которое уже начинает выглядывать из-за завесы.

— Это — он? — только и мог проговорить м-р Хинклиф.

— Легенда гласит, — продолжал незнакомец, — что карликовые деревья, густо разросшиеся кругом сада, выросли из яблока, которое Адам держал в руке, когда был изгнан вместе с Евой. Он почувствовал что-то у себя в руке, увидал наполовину съеденное яблоко — и сердито отбросил его. И вот теперь они растут там, в этой долине, опоясанной вечными снегами, и огненные мечи сторожат их в ожидании последнего дня.

— Но я полагал, что всё это… — м-р Хинклиф запнулся, — вымысел… притча… Вы хотите сказать, что там, в Армении…

Незнакомец ответил на недоговоренный вопрос, раскрыв руку, в которой он держал яблоко.

— Но ведь вы не знаете, — возразил м-р Хинклиф, — действительно ли это плод с Древа Познания. У армянина могла быть галлюцинация, скажем. Предположим…

— Взгляните на него, — перебил незнакомец.

Несомненно, это был странный с виду шарик, это не был настоящее яблоко (м-р Хинклиф должен был согласиться с этим); шарик был странного золотого цвета, словно в самом веществе его было заключено солнечное сияние. Глядя на него, м-р Хинклиф яснее представлял себе пустынную равнину среди гор, охраняющие доступ огненные мечи, седую древность только что выслушанной легенды. Он протёр себе глаза.

— Но… — начал он.

— Плод этот сохраняет всё тот же свежий вид вот уже три месяца и несколько дней. Не сохнет, не сморщивается, не загнивает.

— А вы сами, — спросил м-р Хинклиф, — вы в самом деле верите, что это…

— Запретный плод?… Да.

Не могло быть никакого сомнения, что человек говорит вполне серьёзно, и что он в здравом уме.

— «Плод Познания»… — добавил он.

— Но если бы и так? — помолчав, заговорил опять м-р Хинклиф, не отводя глаз от яблока. — Это всё-таки не тот вид знания, которое мы имеем в виду. Я хочу сказать, что тот плод Адам и Ева съели в своё время.

— Мы унаследовали их грехи, но не их познание, — возразил незнакомец. — Всё могло бы стать теперь для нас ясным и понятным. Мы заглянули бы в сущность всего, проникли бы в самый сокровенный смысл вещей.

— Отчего вы не съедите его в таком случае? — вдохновенно спросил м-р Хинклиф.

— Я для того и взял, чтобы съесть его, — отвечал незнакомец. — Человек пал. Только съесть — это вряд ли…

— Знание — сила, — перебил м-р Хинклиф.

— Но счастье ли? Я старше вас, больше, чем вдвое, старше. Не раз я брал этот плод в руку, и сердце у меня сжималось при мысли о том, что можно было бы узнать в этом страшном просветлении… Предположите, что если бы вдруг всё в мире стало бы безжалостно понятно?…

— Это, пожалуй, было бы большим преимуществом, — в общем, — отозвался м-р Хинклиф.

— Допустим, вы заглянули в сердца и умы окружающих вас, в их глубочайшие тайники, — тех людей, которых вы любите, людей, чьей любовью вы дорожите. Что тогда?

— Обманщики были бы выведены на чистую воду, — сказал м-р Хинклиф, поражённый новой мыслью.

— И хуже того, вы узнали бы самого себя, оголённого, освобождённого от самых дорогих иллюзий, таким, какой вы есть, с самыми безотрадными перспективами. Увидели бы то, что ваши слабости и пороки помешали вам выполнить…

— Это было бы чудесно… «Познай самого себя», как сказано.

— Вы молоды, — проговорил незнакомец.

— Если вы не хотите съесть этот плод и тяготитесь им, отчего бы вам просто не выбросить его?

— Пожалуй, и в этом вы не поймёте меня. Как выбросить такую чудесную, блестящую вещь? Раз она досталась тебе, она уже связывает. Другое дело отдать яблоко! Отдать его кому-нибудь, кто жаждет знания, кого не пугает мысль о том, чтобы проникнуть…

— Положим, — с раздумьем сказал м-р Хинклиф, — но плод может быть ядовитым.

В этот момент глаза его остановились на некоем неподвижном предмете, на части большой надписи чёрными буквами по ту сторону окна вагона: «…вуд», прочёл он. Он стремительно вскочил.

— Великий боже! — воскликнул он. — Холмвуд! — фактическое настоящее вытеснило то настроение, которое начало овладевать м-ром Хинклифом.

В одну секунду он с портплэдом в руках распахнул дверцу вагона. Сторож уже размахивал зелёным флагом. М-р Хинклиф выпрыгнул. «Вот!» — послышался голос позади него, и, обернувшись, он увидел сверкающие глаза незнакомца и протянутый ему из вагона, не завёрнутый и красивый, золотой плод. М-р Хинклиф взял его машинально. Поезд уже двигался.

— Нет! — воскликнул вдруг незнакомец и сделал движение, будто хотел схватить яблоко обратно.

— Посторонитесь! — крикнул кондуктор, захлопывая дверь вагона.

Незнакомец кричал что-то, высовываясь из окна и размахивая руками, но м-р Хинклиф слов разобрать не мог, а за тем — тень от моста упала на этого человека и он исчез из виду. М-р Хинклиф стоял, удивлённый, всё ещё глядя, как последний вагон скрывается на закруглении, и держал в руках плод. На секунду ум его пришёл в полное смятение. Но вслед за тем он почувствовал, что два-три человека, стоящих на платформе, с любопытством приглядываются к нему. Ведь это новый учитель начальной школы! И это его первый дебют! Они, должно быть, думали, что незнакомец угостил его апельсином. При мысли о таком наивном объяснении, м-р Хинклиф покраснел и сунул плод в боковой