- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (16) »
Макарьевна сидела на диване и молча посматривала на пол.– Вы послали в …ий полк приглашение, Сергей Сергеич? – спросила она мужа.– На сегодняшний вечер? Как же, ма шер, послал. (Ему запрещено было называть ее матушкой.) Как же!– Совсем нет кавалеров, – продолжала Ненила Макарьевна. – Не с кем танцевать барышням.Муж вздохнул, как будто отсутствие кавалеров его сокрушало.– Маменька, – заговорила вдруг Маша, – мсьё Лучков приглашен?– Какой Лучков?– Он тоже офицер. Он, говорят, очень интересен.– Как так?– Да; он собой нехорош и немолод, но его все боятся. Он ужасный дуэлист. (Маменька слегка нахмурила брови.) Я бы очень желала его видеть…Сергей Сергеевич перебил свою дочку.– Что тут видеть, душа моя? Ты думаешь, он так и смотрит лордом Байроном? (В то время только что начинали у нас толковать о лорде Байроне. {5} ) Пустяки! Ведь и я, душа моя, в кои-то веки слыл забиякой.Маша посмотрела с изумлением на родителя, засмеялась, потом вскочила и поцеловала его в щеку. Супруга слегка улыбнулась… а Сергей Сергеич не солгал.– Не знаю, приедет ли этот господин, – промолвила Ненила Макарьевна. – Может быть, и он пожалует.Дочка вздохнула.– Смотри, не влюбись в него, – заметил Сергей Сергеич. – Я знаю, вы все такие теперь… того, восторженные…– Нет, – простодушно возразила Маша.Неннла Макарьевна холодно посмотрела на своего мужа. Сергей Сергеич с некоторым замешательством поиграл часовой цепочкой, взял со стола свою английскую, с широкими полями шляпу и отправился на хозяйство. Его собака робко и смиренно побежала вслед за ним. Как животное умное, она чувствовала, что и сам хозяин ее не слишком властный человек в доме, и вела себя скромно и осторожно.Ненила Макарьевна подошла к дочери, тихонько подняла ей голову и ласково посмотрела ей в глаза. «Ты мне скажешь, когда ты влюбишься?» – спросила она.Маша с улыбкой поцеловала руку матери и несколько раз утвердительно покачала головой.– Смотри же, – заметила Ненила Макарьевна, погладила ее по щеке и вышла вслед за мужем. Маша прислонилась к спинке кресел, опустила голову на грудь, скрестила пальцы и долго глядела в окно, прищурив глазки… Легкая краска заиграла на свежих ее щеках; со вздохом выпрямилась она, принялась было шить, уронила иголку, оперла лицо на руку и, легонько покусывая кончики ногтей, задумалась… потом взглянула на свое плечо, на свою протянутую руку, встала, подошла к зеркалу, усмехнулась, надела шляпу и пошла в сад.В тот же вечер, часов в восемь, начали съезжаться гости. Г-жа Перекатова весьма любезно принимала и «занимала» дам, Машенька – девиц; Сергей Сергеич толковал с помещиками о хозяйстве и то и дело взглядывал на жену. Начали появляться молодые франты, нарочно приехавшие попозже офицеры; наконец, вошел сам г-н полковник, в сопровождении своего адъютанта, Кистера и Лучкова. Он представил их хозяйке. Лучков молча поклонился; Кистер пробормотал обычное: «Весьма рад…» Г-н Перекатов подошел к полковнику, крепко пожал ему руку и с чувством посмотрел ему в глаза. Полковник немедленно насупился. Начались танцы. Кистер пригласил Машеньку. В то время процветал еще экосез. {6}– Скажите мне, пожалуйста, – сказала ему Маша, когда, проскакав раз двадцать до конца залы, они стали, наконец, в первые пары, – отчего ваш приятель не танцует?– Какой приятель?Маша концом веера указала на Лучкова.– Он никогда не танцует, – возразил Кистер.– Зачем же он приехал?Кистер немного смешался.– Он желал иметь удовольствие…Машенька его перебила.– Вы, кажется, недавно переведены в наш полк?– В ваш полк, – заметил с улыбкой Кистер, – нет, недавно.– Вы здесь не скучаете?– Помилуйте… Я здесь нашел такое приятное общество… а природа!.. – Кистер пустился в описание природы. Маша слушала его, не поднимая головы. Авдей Иванович стоял в углу и равнодушно посматривал на танцующих.– Сколько лет господину Лучкову? – спросила она вдруг.– Лет… лет тридцать пять, я думаю, – возразил Кистер.– Он, говорят, человек опасный… сердитый, – поспешно прибавила Маша.– Он немного вспыльчив… но, впрочем, он очень хороший человек.– Говорят, все его боятся?Кистер засмеялся.– А вы?– Мы с ним приятели.– В самом деле?– Вам, вам, вам, – кричали им со всех сторон. Они встрепенулись и пустились опять скакать боком черезо всю залу.– Ну, поздравляю тебя, – сказал Лучкову Кистер, подходя к нему после танца, – хозяйская дочь то и дело расспрашивала меня о тебе.– Неужели? – презрительно возразил Лучков.– Честный человек! А ведь она очень собой хороша; посмотри-ка. {7}– А какая из них она?Кистер указал ему Машу.– А! недурна! – И Лучков зевнул.– Холодный человек! – воскликнул Кистер и побежал приглашать другую девицу.Авдею Ивановичу очень понравилось известие, сообщенное Кистером, хоть он и зевнул, и даже громко зевнул. Возбуждать любопытство – сильно льстило его самолюбию; любовь он презирал – на словах… а внутренно чувствовал сам, что трудно и хлопотно заставить полюбить себя. Трудно и хлопотно заставить полюбить себя; но весьма легко и просто прикидываться равнодушным, молчаливым гордецом. Авдей Иванович был дурен собою и немолод; но зато пользовался страшной славой – и, следовательно, имел право рисоваться. Он привык к горьким и безмолвным наслаждениям угрюмого одиночества; не в первый раз обращал он на себя внимание женщин; иные даже старались сблизиться с ним, но он их отталкивал с ожесточенным упрямством; он знал, что не к лицу ему нежность (в часы свиданий, откровений он становился сперва неловким и пошлым, а потом, с досады, грубым до плоскости, до оскорбления); он помнил, что две-три женщины, с которыми он некогда знался, охладели к нему тотчас после первых мгновений ближайшего знакомства и сами с поспешностью удалились от него… а потому он и решился, наконец, оставаться загадкой и презирать то, в чем судьба отказала ему… Другого презрения люди вообще, кажется, не знают. Всякое откровенное, непроизвольное, то есть доброе, проявление страсти не шло к Лучкову; он должен был постоянно сдерживать себя, даже когда злился. Одному Кистеру не становилось гадко, когда Лучков заливался хохотом; глаза доброго немца сверкали благородной радостью сочувствия, когда он читал Авдею любимые страницы из Шиллера, а бретёр сидел перед ним, понурив голову, как волк…Кистер танцевал до упаду. Лучков не покидал своего уголка, хмурил брови, изредка украдкой взглядывал на Машу – и, встретив ее взоры, тотчас придавал глазам своим равнодушное выражение. Маша раза три танцевала с Кистером. Восторженный юноша возбудил ее доверенность. Она довольно весело
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (16) »