ситцевую рубаху, розовую в зелёных крапинках, чёрную суконную жилетку, шерстяные носки, телогрейку, тёплые брюки.
— А сапог нет. Надо было у старика Сарана взять, когда давал. Не часто это с ним случается — подарок сделать. Нечего было на заплаты обижаться. Теперь он уже не даст, ни за что не даст. Была у него такая минута добрая, а вы прозевали. Вещи у него хоть и старые, а добротные, — поучала ребятишек бабушка.
— Я домой сбегаю, — сказал Фарагат, — маму попрошу, скажу: «Миргасимова бабушка посылку собирает». Она вам, бабушка, не откажет! — И побежал.
А бабушка нашла две наволочки небольшие и принялась складывать туда вещи для Ахмета, для Фаимова отца.
Собирает посылку и шепчет, шепчет:
— Это за здоровье Гарифа, это за Мустафу, за Сигбата…
Всех детей своих и внуков, кто на фронте, пересчитала.
Не забыла и прочих воинов благословить, молодых и старых, всех, кто сражается за нас.
— Пусть стрела, в них пущенная, мимо пролетит, пуля пусть их не коснётся…
— «Стрела», «пуля»! — засмеялся Миргасим. — А мины, гранаты, бомбы?
— Типун тебе на язык! — рассердилась бабушка.
— И двенадцать под язык, — сказал на ухо приятелю Фаим.
— Что ты там бормочешь? — обернулась бабушка, дала Фаиму в обе руки по наволочке с подарками.
Неповоротливый Фарагат на этот раз скоро обернулся, сапоги принёс.
Бабушка взяла, осмотрела:
— Спасибо скажи маме. Скажи, Фаим спасибо говорит.
И все ребята выскочили из бабушкиного дома радостные, счастливые. И принялись все вместе тормошить Миргасима. Хорошая у него бабушка! Получай за это снежок, и ещё один, и ещё!
Ну и засиял Миргасим, весь облепленный снегом, — настоящий Дед Мороз, не такой, каким был Зуфер на ёлке, а всамделишный. Хоть и без бороды, зато нос какой красный!
Сугробы, подтаявшие за день, теперь покрылись сверкающей корочкой льда. В лучах заходящего солнца казалось, что лёд сам по себе брызжет светом.
Бабушка тоже собралась в школу. Для этого случая надела она широкое красное платье, новую шубу, а поверх шубы — обшитую галуном бархатную безрукавку. Обулась в белые чёсанки с новыми галошами, голову повязала белой шалью. Она и вообще-то всегда любила принарядиться, наша бабушка, а тут ведь дело какое большое предстояло совершить — посылку упаковать и письмо составить Ахмету-красавцу, Ахмету-Юмарту, Ахмету-воину.
«Фаим растёт как трава, — пишет под её диктовку Фатыма-апа, — ты — отец, должен о воспитании единственного сына позаботиться. Саран-абзей хорошему не научит…» — диктует бабушка.
Фатыма-апа склонилась над столом. Усердно, как ученица, строку за строкой выводит. А бабушка важно так слова произносит, каждое слово давным-давно продумано. Фаим тоже пишет, сочиняет первое в своей жизни письмо. Почерк у него хороший, но сейчас он пишет особенно красиво.
— Только смотри, строку справа налево не веди! «Миаф» вместо «Фаим» не напиши! — смеётся Асия.
Ребят, будто магнитом, к столу притянуло: интересно поглядеть, как будут зашивать посылку. Но почему среди этих любопытных не видно Миргасима?
Но мог ли он оставаться в школе, если бабушкин сундук стоит сейчас с откинутой крышкой. Бабушка уж если начала письмо диктовать, до ночи не кончит.
«Кланяются тебе Абдракип-бабай, тётя Карима, и Рустям, он теперь нашего колхоза председатель, и жена его Фахри…»
Ну, и так далее, пока всех не назовёт.
«Вот когда картинками я полюбуюсь!» — решил Миргасим, и ноги будто сами собой вынесли его из школы, понесли по улице и домой привели.