«заходов» Угрюмов насчитал всего семьдесят шесть целковых. Небогато, но для первых расходов хватит. Завтра, без спешки, он поработает в дневное время, когда выхлоп совсем другой.

В «Детском мире» граждане брали штурмом отдел мягкой игрушки — завезли импортных животных из плюша. Огромные собаки, обезьяны и даже львы отдавались советским людям, не более двух единиц товара в одни руки. Угрюмов прикинул, что до вечера, во-первых, можно и не успеть. А во-вторых, запасы дефицита всегда ограничены. В любой момент выйдет к народу упитанная тётка в ранге заведующей и объявит локальный конец света.

В канцтоварах скучала девушка, ещё не побитая молью причастности к распределению благ. Линейки и циркули, разложенные перед ней в витрине, вызывали у неё тошноту. Они символизировали серость будней, несбыточность надежд, безысходность.

- Красавица, - отвлёк её Угрюмов от невесёлых мыслей. - Мне платить прямо здесь или в кассу чек пробивать?

- В кассу. А что вы хотите?

Девушка была искренне удивлена: что такой приличный мужчина смог найти в её унылом хозяйстве?

- Готовальню.

- Маленькую?

- Нет, самую большую.

- Она стоит восемь пятьдесят.

- Даром практически, - пошутил Угрюмов, чем вызвал её первую за день улыбку. - Так мне пробивать?

- Да, конечно. Вон там.

Жертвоприношение завершилось милым разговором ни о чём. Девушка плыла в волнах комплиментов и милых намёков. Дав ей окончательно созреть, Угрюмов забросил удочку относительно плюшевого счастья, которого так не хватает его четырёхлетней дочурке. И сам он издалека, и всего лишь на один день, и когда ещё в следующий раз получится. Девушка слегка огорчилась, узнав о несвободном положении нового знакомого, но просьбу выполнила.

Они встретились у «заднего крыльца», и она передала ему мохнатое чудовище в обмен на дополнительную шоколадку и целомудренный братский поцелуй.

На барахолке Угрюмов раздобыл летнее девчоночье платье «мэйд ин юэсэй», а для тёщи расщедрился на кожаную сумочку. В кооперативном магазине возле рынка купил «сухой» колбасы, окорок и яблок. В обычном универсаме — бутылку молдавского коньяка, вспомнив вдруг, что Тамара Ивановна была к нему неравнодушна, а себе — пять бутылок «жигулёвского». Шпроты, сыр, «докторская» вошли в набор для полноты картины. На крупу, хлеб, молоко и прочее он лучше отдаст деньгами.

Побродив для правдоподобия часов до четырёх, он вернулся «домой».

***

Он открыл дверь своим ключом, который ему любезно и без всяких условий вручили утром. На секунду замешкался, потому что с кухни доносился мужской голос, и несло сигаретным дымом.

- Папа! Дядя Петя пришёл!

Оля бросилась к Угрюмову на шею, словно к любимому пуделю. Ничем такого отношения к себе он не заслужил, посему принял в качестве аванса. Плюшевая собака стала удачным первым взносом. Девочка вцепилась в игрушку и побежала хвастать к бабушке.

Состоялось неизбежное знакомство, к разряду приятных не относящееся. Мужик назвался Лёшей, сказал какую-то малоосмысленную мелкую гадость про то, что, мол, частенько слышал об Угрюмове от жены. Тамара Ивановна, чтобы разрядить обстановку, рассыпалась в благодарностях за подарки, сервировала моментально стол, и они выпили тёщиного коньяку «за всё хорошее». По тому, как заблестели при виде сосуда Лёшины глаза, Угрюмов понял, что и со второй семьёй его история будет недолгой, хотя и по другим причинам.

Оля появлялась на кухне набегами, садилась к Угрюмову на колени, лепетала что-то радостное и малопонятное. К отцу почти не обращалась, но тот не расстраивался, увлечённый потреблением халявы.

- Вы, мама, припашите этого бездельника. Не упускайте такой шанс. Вон у вас раковина течёт. Гардина отваливается.

- Да уж! От тебя-то ждать, конечно, ничего не приходится.

- Не начинайте! Я человек умственного труда. А для этих целей есть специальные люди.

Угрюмов отметил про себя «маму» и пропустил мимо ушей всё остальное.

- Справимся. Не вопрос. - Бутыль проделала очередной круг почёта над рюмками. - А ты, Лёша, по какой части? Научный сотрудник?

- Бери выше. Занимаюсь воспитанием подрастающего поколения.

- Профессор?

- Ну, не профессор, положим...

Тамара Ивановна играючи хлопнула его полотенцем по лицу.

- Трепло! Физкультуру он в техникуме преподает.

Угрюмов скосил глаза на выпирающий из штанов живот Лёши, и его пантомима не ускользнула от внимания того, кому предназначалась.

- Это у меня наследственное. Папаша весит полтора центнера. Мать — из той же весовой категории. Природа!

- Меньше жрать надо, - вмешалась тёща, впрочем, опять совершенно беззлобно.

Выпили за успехи советских спортсменов на приближающихся олимпийских.

Коньяк закончился, моргнуть не успели. Лёша с удовольствием переключился на пиво под недешёвую «московскую», а Угрюмов решил сойти с дистанции под предлогом важности иметь свежую голову завтра с утра. В некотором роде так оно и было. Когда же последняя капля спиртного исчезла со стола, Лёша вдруг как-то сразу заторопился, вспомнил о беременной жене и обязанностях главы семейства. Пошатываясь, отправился облачаться в доспехи — что-то отечественное болоневое, давно потерявшее цвет. Попутно похвалил куртку Угрюмова.

- На эти выходные не появлюсь, - огорчил он. - Но к следующим ждите.

Тамара Ивановна удостоилась нежного поцелуя, а Угрюмову досталась мягкая и влажная ладонь.

- Будем общаться, - обнадёжил гость.

- Всегда рад.

Прощальное рукопожатие затянулось.

- Слышь, родственник, - неожиданно сказал Лёша, не ослабляя руки. - На пару слов тебя можно? Наедине.

- Конечно.

Тревога промелькнула в тёщином взгляде.

- Ты мне это брось, - строго заявила она. - Домой иди и проспись. В следующий раз поговорите.

- Вопрос срочный, - упорствовал Лёша. - Всего одна минута.

Угрюмов сунул ноги в расшнурованные ботинки.

- Не беспокойтесь, Тамара Ивановна.

- Да, мама. Вы идите на кухню, а то у вас там не убрано. А мы быстро.

На прохладной и сумрачной лестничной площадке Лёша, оставшись без присмотра старших, первым делом смачно выругался. Жадно и от души — аквалангист, вернувшийся с глубины, дорвался до свежего воздуха.

- Тут такое дело, - заявил он без предисловий. - Пятёрку не займёшь?

Угрюмов молча