рукой, приглашая незваного гостя за столик, и полковник сел на стул напротив него. Они смотрели друг на друга, и никто даже не открыл рта, чтобы начать разговор. Атмосфера накалялась.

А ведь Чарльз и вправду изменился с их прошлой встречи. Лицо постарело, что у него появились морщинки на лбу, которых еще совсем недавно не было. А рана на шее, которую закрывал ворот водолазки, догадывался Гумилев, уже затянулась и это лишь привычка раненого полковника.

Роулинсон, продолжая смотреть на Андрея, улыбнулся, обнажив передние резцы. Хотя даже улыбкой это было сложно назвать. Больше походило на оскал хищного зверя.

Гумилев сделал глоток из своей чашечки и обжегся, но скрыл этот факт от своего собеседника. Вернул чашечку на блюдце и наконец-то произнес:

— Вы ведь не просто так решили присесть за мой столик, — констатировал факт Гумилев. — И явно не для того, чтобы вспомнить былое. Тогда, у меня остается лишь один вопрос: зачем?

Роулинсон невольно улыбнулся и поднял на колени небольшой чемоданчик, который тут же принялся открывать. Щелкнули замки, и уже в следующую секунду Чарльз положил на столик папку с документами. А после подтолкнул их в сторону Андрея.

Гумилев лишь окинул их взглядом, но не спешил браться за их изучение. Все так же пристально смотрел на Роулинсона. А тот глумливо переводил взгляд с документов на Андрея и обратно.

— Что там? — спросил Андрей.

— Ваше будущее, — лишь загадочно ответил Чарльз и откинулся на кресло стула, поставив чемоданчик у ножек стола. — Советую их хотя бы просмотреть.

— Вы хотите мне что-то предложить? Если так, то лучше расскажите об этом, а не подсовывайте мне папки под нос. Если же нет, тогда я вообще не вижу смысла в нашем дальнейшем разговоре.

— Просто откройте, мистер Гумилефф, — произнес Роулинсон, а в его голосе послышался вызов и решимость.

Теперь улыбался во все зубы Андрей. Эта ситуация лишь веселила его.

— Кажется, вы возомнили о себе слишком многое Чарльз Роулинсон. Ведь именно мы позволили вам выбраться из Солт-Лэйк-Сити и после всего пережитого, вы еще смеете предлагать мне какое-то сотрудничество. Да такому никогда не быть!

Полковник потупил взгляд и уже собрался подняться со своего стула, но затем в последний раз взглянул на Гумилева.

— Это не сотрудничество, мистер Гумилефф, — процедил он сквозь зубы. — Это поддержка. И я все равно считаю, что вам следует ознакомиться с этими данными.

Он поднялся со стула и подхватил свой чемоданчик. Но его тут же остановил голос Андрея.

— Стойте!

Чарльз обернулся и увидел, что папка уже раскрыта и Гумилев явно успел прочесть пару строк.

— Откуда вам известно о проекте «Искусственное солнце»?

— Я даже никогда о нем не слышал, — ответил ему Роулинсон и поправил водолазку в том месте, где когда-то давно у него было ранение.

— Тогда откуда это?

— От тех людей, которые заботятся о вас, мистер Гумилефф. И как я уже сказал, это лишь акт помощи с их стороны.

— Кто они? И зачем им это?

— Они надеются, что этот проект поможет не только вашей семье, но и всему миру. И не буду лукавить, но они очень заинтересованы в том, чтобы род Гумилевых добился великих высот во многих отраслях науки.

— Но как это поможет им? — озадаченно спросил Андрей, совсем позабыв о своем кофе и булочках.

— Скажем так, те люди, на которых я работаю, настоящие филантропы. Их не беспокоит личное благосостояние и участь, которая может их ждать. И они готовы на все, только ради того, чтобы исправить ситуацию в мире в благополучную сторону.

Гумилев усмехнулся. Он начал искренне считать, что знакомый ему полковник, чей чин, конечно же, был неофициален, сошел с ума. Ну, ведь и вправду, где в современном обществе можно отыскать человека, который готов отдавать все, что у него есть в благотворительность. Настоящие безумцы.

— Вы можете мне не верить, но я убеждаю вас, что те данные, которые они вам передали через меня — помогут в ваших целях. И за это, они совершенно ничего не потребуют взамен.

Роулинсон перевесил чемоданчик с одной руки на другую и уже решил откланяться, как его вновь остановил голос Андрея:

— Кто эти люди?

Роулинсон уже не улыбался, но его глаза сияли неестественным огоньком. Хотя возможно, это был лишь отблеск от солнечных лучей.

— У них много названий, но самое известное — Консорциум…

ГЛАВА 1 ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ

Декабрь 2001 года, США, Нью-Йорк, центр психологической поддержки, кабинет Риты Эванс.

Виктор Вайс, пациент.

Лежу на этой кушетке. И вроде удобно, но внутреннее чувство вины продолжало сжигать меня. Последние несколько месяцев я жил словно бы не своей жизнью, а чьей-то иной, повторяющейся снова и снова. Замедленная съемка. Сильный удар, сотрясший землю. И взрыв, оглушивший меня. Снова и снова.

Сон пропал вовсе. Я уже забыл о тех днях, когда просыпался и с легкой предрассветной сонливостью извлекал из под ее головы руку, да так аккуратно, чтобы она не проснулась. Проводил по ее волосам. Легонько целовал в темечко и наконец-то таки поднимался. Тут же направлялся в душ, где не мылся, хотя после некоторых ночей это вполне требовалось, чтобы хотя бы просто смыть пот, а просто ополаскивался, окончательно просыпаясь. Чистил зубы. Брился.

А она еще спала, обняв подушку, с милой улыбкой на лице. Она еще думала, что я лежу рядом, но все никак не могла проснуться. Нежилась под одеялом. А я уже направлялся на кухню, чтобы включить кофеварку. Заряжал тостер хлебцами. И пока мой и ее завтрак готовился, натягивал джинсы и футболку, либо брюки и рубашку, если предстояла деловая встреча.

Щелк! Это выпрыгнули тосты.

Щелк! Это сварился кофе.

Достаю тосты и смазываю их небольшим кусочком масла. Наливаю в кружки кофе. Я еще успею позавтракать, а пока предстояло разбудить мою соню. Ставил чашечку с кофе на поднос. Туда же тост на тарелочке. Украшал все это маленькой вазочкой с лилией. Как же она любит лилии. И нес в спальню, чтобы наконец-то ее разбудить. Открывал дверь и…

— Вы сейчас вспоминаете Элизабет? — прервал мои мысли голос мисс Эванс.

Я не отвечаю. А зачем? Она итак прекрасно обо всем знает. О ком еще я могу думать?

— Виктор, вы уже который раз приходите на наши сеансы, но мы так и не может выяснить, что именно вас тревожит, — продолжает мой личный психотерапевт.

Хочу уже что-то ответить, но не могу. Мысли словно утекают из головы в неизвестном направлении. Я ничего не могу сказать. А перед глазами все так и держится ее лицо. Она уже открыла свои глаза и, легонько зевая, произносит мне:

— Доброе утро!

— Доброе утро! — отвечаю ей