- 1
- 2
Анна Сергеевна Аксёнова Живые звёзды
— Кондрат! В ответ только смешливо прожурчали листья в саду. — Кондрат! — надрывался маленький Сема, — иди, тебя мамка бить будет. — За что? — спросил Кондрат откуда-то сверху. Сема поднял голову и увидел брата на высокой развесистой груше. — Стекло в чулане разбилось, — радостно захлебываясь, сообщил он. — Мамка сказала — ты, больше некому. — Не бил я стекла, — мрачно ответил Кондрат. — Ага. А мамка сказала — ты. Опять эта мачеха к нему придирается. В прошлый раз, когда он с повети спрыгнул и колено ободрал, она ему подзатыльник дала. Человек и так, можно сказать, покалечился, а его еще колотят. Была бы мать жива… Впрочем, от матери ему тоже доставалось. Но ведь то мать, а эта… Всего полгода, как пришла в их дом с маленьким Семкой. Семка, правда, хлопчик неплохой. Да что с него и требовать — пять лет. Кондрату уже восемь стукнуло, а его еще драть собираются! Кондрат слез с груши. Отец, конечно, не дал бы его в обиду, но отец дома редко бывает: шуточное ли дело — паровозы водить. Семка нетерпеливо дернул его за рубашку. — Иди скорей. — Вот еще. Иди, коли охота. — А ты? — А я… уйду я от вас совсем. Глаза Семки стали совсем круглые. — Куда уйдешь? — Куда-нибудь. В лес, в сторожку. — И я, — сказал Семка. — Только тебя мне не хватало. — И я с тобой, — захныкал Семка, — жалко, да? — А чего тебе уходить: у тебя мать, отец скоро приедет. Плохо тебе? — в горле у Кондрата защекотало, он замолчал. — Конечно, плохо, — заторопился Семка. — Ничего не дают, все спать гонят. Еще куры гуляют, а я спи. Уйду я тоже совсем в лес. — Еще чего, — строго сказал Кондрат. Не выдумывай, заплутаешь. — А я тогда с тобой пойду. Кондрат посмотрел на черноглазого румяного крепыша. А вдвоем, и правда, лучше. Что делать одному в лесу? — Реветь не будешь? Сема яростно затряс головой. — Ну, тогда идем. Мальчишки взялись за руки и пошли. В мягкой дорожной пыли по щиколотку утопали босые ноги. Щедро грело солнце. Высоко над головой сновали белогрудые ласточки. „Хороший день завтра будет”, — подумал Кондрат. Дорога шла через поле, по обе стороны частоколом стояли подсолнухи. Желтые тяжелые головки склонились к земле. — Сорвем подсолнушек? — попросил Сема. — Нельзя. Колхозные. На, хочешь грушу? — Кондрат достал из кармана крупную беру. Сема вонзил в мякоть острые беличьи зубы, янтарный душистый сок залил ему подбородок. Откуда-то с торопливым жужжанием прилетела пчела. Она долго и беспокойно кружилась над Семой, но не ужалила, а когда напуганный Сема бросил грушу, и вовсе отстала. Лес встретил их зеленой шумной свежестью. Жестяно шелестели дубы-великаны. Из густой травы выглядывали любопытные ромашки и скромные колокольчики, медово пах подмаренник. — Грибы тут есть? — спросил Сема. — А как же? Лес, и чтобы без грибов. Вот придем в сторожку, пойдем за грибами на ужин. Узенькая тропинка, заросшая прохладным подорожником, привела их к сторожке. Неизвестно, когда, кто и зачем построил ее, но она была тут, и в ней можно было спрятаться тому, у кого не было дома. Ходуном ходили щелистые половицы. Сумрачные углы затянула паутина. Немножко страшно. Кажется, что вот-вот, топая сапожищами, войдет кто-то… К стене приставлена лавка. А из мутного окошка вверху выпал кусочек стекла. Ну, ничего, зато Кондрата никто не будет бить. — Пойдем отсюда, — почему-то шепотом позвал Сема. — Куда пойдем? — нарочно громко ответил Кондрат. — Это вот наш дом, здесь жить будем. Печка есть, раздобудем спички — обед будем варить. Спать на лавке. Он вытащил из кармана груши и положил их на шаткий стол. И сразу стало видно, что здесь живут. — Только спать, чур, вместе, — уже весело сказал Сема. — Ну, а где же еще. Тут на лавке и ляжем. Они вышли из сторожки и пошли искать грибы. Грибов не нашли, зато попалась черемуха с крупными, как вишни, ягодами. Ягод было немного, но сладкие, с терпким, вяжущим рот, вкусом. Потом захотели пить и пошли к ручью. Полощутся в ручье веточки молодых ракит, скользят пауки на длинных тонких ножках. Вода темная, коричневая, но если зачерпнуть ладонями совсем прозрачная. — Давай всегда здесь жить, — предложил Сема. Кондрат засмеялся и принялся кувыркаться через голову. Сема завизжал и полез на Кондрата. Тот опрокинул его и бочонком покатил по траве. Потные и счастливые, они долго лежали в тени деревьев, рвали лиловые колокольчики и, зажав в пальцах кончики лепестков, звонко хлопали себя по лбу. Увидели большую муравьиную кучу. Красные мураши торопились до заката солнца доделать свои дела. Кондрат низко наклонился, разглядывая маленьких тружеников, и в лицо ему брызнул едкий фонтанчик кислоты. Лицо защипало, загорелось. — Ух ты, злющие какие, — сказал Кондрат.
Он воткнул в середину кучи очищенный прут и, когда муравьи густо облепили его, встряхнул и дал облизать Семе. Семе понравилось. — Кисленько. Еще, — попросил он. Но вот солнце закатилось, и сразу в лесу стало скучно. Слезинками выступила на траве роса. — Побежали домой, — позвал Кондрат. Он хорошо знал лес. Сколько раз, бывало, с матерью ходили сюда. Завернуть за те березки — и сторожка. В сторожке было уже совсем темно. Смутно поблескивали на столе груши. — Не догадались раньше травы нарвать, — озабоченно сказал Кондрат, — подстелили бы. — Хлебца хочется, — отозвался Сема. — Потерпи, завтра встанем пораньше, в село к председателю сходим, попросим. — Как попросим? — Ну, скажем, что работать в колхозе будем… на трудодни. — И молока. — Может, и молока добудем, и спички. Поели груш, заложили скрипучую дверь суковатой палкой, стоявшей в углу, и легли на лавку. Одну руку Кондрат положил под голову Семе, другой обнял его. Сема поджал ноги, уткнулся носом в плечо Кондрату и сразу засопел. От него шло тепло, пахло чем-то домашним, родным. Кондрат крепче обнял его и подумал: „А хорошо, что я взял его”. И еще: „А хорошо иметь брата”. Он лежал на краю, головой к окну. В треугольник отбитого стекла он видел небо с первыми звездочками. Звездочки были далекие и маленькие. Потом небо стало совсем черным, а звезды покрупнели и опустились вниз. Как их много! Даже если до миллиона считать — не сосчитаешь. И ясные, как пуговицы на новенькой школьной форме… А форму он так ни разу и не надел, только примерил… Прошлый год в костюмчике пробегал. А мачеха
- 1
- 2