ответ придется ждать долго, возможно даже очень долго, принимая во внимание всю серьезность открытий, представленных мною его преосвященству. И все-таки я был уверен, что Вы, как принято в таких случаях, ответите мне хотя бы открыткой.

Однако этого не случилось. За все эти долгие месяцы я не получил ответа ни письмом, ни по телефону, хотя исход процесса канонизации зависел от Вашего ответа, которого я так ожидал. Я воочию представлял себе, насколько основательно святому отцу нужно все обдумать, оценить и взвесить аргументы за и против. Возможно, даже дать экспертам секретное задание составить соответствующее заключение. Я смирился с ожиданием, и, поскольку в мои обязанности входило хранить секреты и поддерживать авторитет блаженнейшего, я не мог рассказать об этих открытиях никому, кроме Вас и его преосвященства.

И вот однажды водном из книжных лавок Милана среди тысячи других я увидел книгу, подписанную именами моих друзей.

Когда я наконец-то открыл ее, то убедился, что это – та самая книга. Но как же это могло случиться? Кто, ради всего на свете, отдал ее в печать? И уже вскоре я сказал себе: никто иной, кроме как наш Папа лично, не мог дать разрешение на публикацию этой книги. Возможно, это и была та самая имприматура, которую я ожидал от Папы, только в более обязательной и мощной форме, что опять же означало: это он сам отдал в печать рукопись Риты и Франческо.

Не вызывало сомнения, что таким образом процесс канонизации преподобного Папы Иннокентия XI был остановлен навсегда. Но почему меня не поставили в известность? Почему никто не подал мне ни единого знака после публикации книги, и даже Вы, Алессио, почему Вы молчали?

Я уже почти был готов снова написать Вам, когда однажды ранним утром получил письмо. Мне необычайно отчетливо помнится тот момент. Я как раз хотел идти в свой кабинет, когда секретарь вручил мне конверт. Открывая его, я разглядел в полумраке коридора вытисненный на нем папский ключ и в следующий момент уже держал в руках само содержимое конверта – письмо на листе картонной бумаги.

Меня вызывали на собеседование. Бросалась в глаза срочность, указанная на открытке: через два дня, к тому же в воскресенье. Однако это было еще не так удивительно, как время собеседования (шесть часов утра) и имя того, кто меня приглашал: монсиньор Джейм Рюбеллас, статс-секретарь Ватикана.

Моя встреча с кардиналом Рюбелласом проходила в очень учтивой обстановке. Сначала он осведомился о моем здоровье, затем поинтересовался делами епархии и числом кандидатов на должности священников. Потом вскользь задал вопрос о развитии процесса канонизации Иннокентия XI. Удивившись, я в свою очередь спросил: неужели он не знает о публикации книги? Он ничего не ответил, но посмотрел на меня так, будто я бросил ему вызов.

И в этот момент он сообщил мне, что я срочно нужен в Констанце, а также о том, что границы Церкви с этого времени стали новыми и пасторская забота о душах в Румынии чрезвычайно слаба.

Монсиньор госсекретарь поведал мне о причинах моего перевода с такой любезностью, что я почти забыл, почему именно он лично делает мне такие заявления и почему я был приглашен в такой необычной форме, словно факт собеседования следовало оберегать от разглашения. Кроме того, я забыл спросить, как долго продлится мое отсутствие в Италии.

И наконец, монсиньор Рюбеллас совершенно неожиданно попросил меня хранить в глубокой тайне нашу встречу и то, о чем мы говорили.

Вопросы, которые я не задал в то утро в Риме, дорогой Алессио, приходят мне в голову все чаще и чаще здесь, в Констанце, по вечерам, когда я сижу в своей комнатушке и терпеливо изучаю румынский – этот странный язык, в котором артикли стоят после существительных.

Приехав сюда, я узнал, что Констанца длительное время входила в состав Римской империи и называлась тогда Томи. Затем, глянув на карту окрестностей Констанцы, я обнаружил по соседству населенный пункт со странным названием Овидиу.

В этот момент у меня мелькнула тревожная догадка. Я срочно проверил ее по справочнику латинской литературы и понял, что память не подвела меня. В те времена, когда Констанца называлась еще Томи, император Август отправил туда в изгнание знаменитого поэта Овидия. Официальная причина – обвинение поэта в сочинении непристойных стихов, но на самом деле Август прогневался из-за того, что Овидию было известно слишком много тайн императорского дома. В следующие десять лет Август отклонял все прошения поэта, и Овидий в конце концов умер, так больше никогда и не увидев Рима.

Теперь, любезный Алессио, я понимаю, как Вы отплатили мне за то доверие, которое я оказал Вам год назад. Мне помогло это понять изгнание в Томи – место ссылки «за литературные провинности». Церковь не давала разрешения на публикацию книги моих друзей, для всех вас она была громом среди ясного неба. И вы подумали, что за всем этим стою я, что я отдал книгу в печать. Поэтому меня и отправили сюда, в ссылку.

Но вы ошибаетесь. Мне, так же как и Вам, неизвестно, как могла попасть в печать эта книга: Бог наш, quem nullum latet secretum – «кому ведомы все секреты», как молятся здесь в православных церквях, использует для своих целей также и тех, кто действует против него.

Если Вы бросили взгляд на рукопись, которая прилагается к этому письму, то, наверное, уже поняли, о чем идет речь: это еще одна рукопись Риты и Франческо. Что она собой представляет – исторический документ или роман, – кто знает? У Вас будет возможность получить удовольствие лично, проверив документы, которые они также прислали мне и которые я пересылаю Вам.

Естественно, Вы задаетесь вопросом, когда я получил этот напечатанный на машинке текст, откуда он был отправлен и нашел ли я в конце концов своих старых друзей. Однако на этот раз я не могу ответить на Ваши вопросы. Я уверен, что Вы отнесетесь к этому с пониманием.

Я могу себе представить, что Вы удивляетесь, зачем я выслал все это Вам. Мне нетрудно представить Ваше изумление и вопросы, которые возникают у Вас: наивен ли я, безумен или следую непостижимой для Вас логике? Одно из этих трех предположений является ответом, который Вы ищете.

Да вдохновит Вас Всевышний при чтении, к которому Вы приготовились. И пусть снова Он сделает Вас орудием своей Божественной воли.

Лоренцо Дель Ажио, pulvis et cinis.^[1]

Достоверное и занимательное повествование о славных делах, происходивших при понтификате Иннокентия XII в Риме в 1700 году

Посвящается моему дорогому и высокочтимому господину аббату Атто Мелани

по официальной