верующие, так и убежденные атеисты.
Дети верят взрослым, и с годами инстинкт веры в силы, находящиеся свыше, у многих не исчезает. И вот люди верят в идолов, в единого Бога, даже обоготворяют – кто царя, кто Маркса, Ленина, Сталина, Гитлера… Да кого угодно. Крепко запомнилась мне фраза из книжки отца кибернетики Норберта Винера: «…Марксизм, национал-социализм и другие религиоподобные системы». Поначалу я верил в науку наук. Однако наблюдения лукавства ее жрецов накапливались и появились сомнения в их эрудиции, уме. Некоторые постулаты этой науки наук при ближайшем рассмотрении оказались ошибочными. Иллюзии рассеялись. Другие религии или религиоподобные системы на смену не пришли. Ведь их пруд пруди, и адепты любой убеждены, что их вера лучше всех, единственно правильная. Картина абсурдная. Выходит, что «наша вера лучше всех» – это в лучшем случае самогипноз. А преследования иноверцев, убийства и войны на религиозной или квазинаучной почве просто ужасны и отвратительны. Марксистская наука утверждает, что существовало первобытное общество, ему на смену пришло рабовладельческое, далее феодальное, капиталистическое, и, наконец, наступает эра социализма. Мне кажется, возможно, и такое деление: сперва люди ели человечину, затем есть людей перестали, но просто убивали. Хочется надеяться, что настанет эра, когда перестанут убивать друг друга. Сейчас, когда в нашей солнечной стране социализм перестал быть государственной религией, многие перестают верить в бога-вождя и обращаются к национальной традиции. Нередко, правда, по причинам карьерным и шкурным. В прошлом нам твердили, что критика и самокритика суть движущие силы нашего общества. (Про повальное доносительство, как важную силу, в основном умалчивали.) Не желая оставаться однобоким критиком, перейду к самокритике. У меня есть система поведения. Она меня устраивает. Однако если бы сверхъестественные силы предложили всем людям ею пользоваться, то многие миллионы людей пришли бы в ужас. Далеко не все убеждены, что трудиться надо непременно, а врать нельзя. Что ложиться спать надо не позднее полуночи, а вставать не позже восьми утра. Что, хотя Герман в «Пиковой даме» небезосновательно утверждает, что наша жизнь – игра, но игра обязательно должна быть честной. Многое, что мне по душе, позволяет считать меня педантом и даже занудой. Роскошь в различных проявлениях – виллы, яхты и т. п. – заставляет меня вспоминать Остапа Бендера. Глядя на великолепие кавказского пейзажа, он изрек: «Никчемная красота, воображение идиота». Поведение большинства мужиков довольно любопытно. Они из кожи вон лезут, чтобы подчеркнуть свое физическое, интеллектуальное, материальное и прочие превосходства. Причем нередко способами, лишенными здравого смысла. К примеру, часы за десять долларов показывают те же двадцать четыре часа в сутки, что и часы за сто тысяч долларов. В целом получается, что человечество во многом занимается мартышкиным трудом, а не борьбой с голодом, болезнями и так далее. Что лежит в основе такого мужского поведения? Вероятно, дурацкое стремление максимально распространить миллионы своих сперматозоидов. Казалось бы, пусть себе стараются и распространяют, все-таки требование природы. Но вот упорные попытки изменить мир, заставить силой стать счастливыми всех (кто при этом выживет!) – это просто подлая, кровавая и безнадежная авантюра. Женщины лучше и тоньше чувствуют красоту, они сильнее любят детей, цветы и менее склонны к глобальным глупым затеям. Пусть уж философы ограничатся попытками объяснять мир, а не подзуживают изменять его силой. И не надо отнимать милости у природы. Это дело опасное. Лучше пользоваться милостями природы и науки с умом, осторожно. Самокритично признаюсь, что мне очень не по душе убиение животных, птиц и рыб, но я, увы, совсем не вегетарианец. Хочется надеяться, что будет расти число людей, приходящих в сознание. Однако по телевизору все время показывают многотысячные толпы людей, которые с наслаждением размахивают руками в такт каких-то вокальных и танцевальных упражнений, зачастую сомнительного качества. И тут на память невольно приходит анекдот. В кромешной тьме бегут-бегут сперматозоиды. Вдруг передний останавливается, поворачивается и кричит: «Товарищи! Нас предали! Мы в ж…!». Прошу прощения за ненормативную лексику. Душой я с теми, кто ее не допускает, но надо признать, что доблестные борцы за свободу матерного слова успешно распространяют свое тлетворное влияние. Что же остается в сухом остатке? Прописные истины, штампованные фразы, анекдоты, но, главное, еще личные воспоминания. Об учебе и книгах, о работе, об удачах и неудачах, о городах и весях, о реках, лесах, горах. О друзьях, которые уже ушли, но память сохранила их молодыми. О пожизненной Игрушке – шахматах. И, разумеется, о любви.
Давным-давно один мой товарищ, Олегом звали, сказал, что жизнь это форма существования белковых тел путем обмена веществ с внешней средой, однако неудачная форма. Согласиться не могу. Уж какая есть. Мне больше нравится неопределенная, но лиричная сентенция героя одной советской пьесы: «Жизнь – это трогательная комбинация, мамаша…» Один из героев романа Пастернака сказал, что ему не нравится постоянное ироническое самоподбадривание евреев. А, по-моему, ирония – это просто бодрость духа. Все прекрасно, но если бы мне предложили прожить еще одну жизнь, я бы ответил: «Спасибо, но я уже удовлетворен».
Я высказался по разным вопросам. Далеко не по всем, зато искренне. То есть не врал. Делал так потому, что говорить правду приятно. А если высказался не по всем вопросам, то этому есть причина. Ее я объяснил в раннем детстве родителям. Позволю себе несколько сентиментальных строк. Спальня родителей в нашей квартире была невелика, и пришлось расположить платяной шкаф так, что он загораживал часть большого окна. Образовался укромный уголок. Там я и уединился, сидя на широком подоконнике. Заметив мое отсутствие, родители обеспокоились и стали меня звать. Я молчал. Вскоре меня обнаружили и спросили, почему я не отзываюсь. Я объяснил, что был занят – считал
Дети верят взрослым, и с годами инстинкт веры в силы, находящиеся свыше, у многих не исчезает. И вот люди верят в идолов, в единого Бога, даже обоготворяют – кто царя, кто Маркса, Ленина, Сталина, Гитлера… Да кого угодно. Крепко запомнилась мне фраза из книжки отца кибернетики Норберта Винера: «…Марксизм, национал-социализм и другие религиоподобные системы». Поначалу я верил в науку наук. Однако наблюдения лукавства ее жрецов накапливались и появились сомнения в их эрудиции, уме. Некоторые постулаты этой науки наук при ближайшем рассмотрении оказались ошибочными. Иллюзии рассеялись. Другие религии или религиоподобные системы на смену не пришли. Ведь их пруд пруди, и адепты любой убеждены, что их вера лучше всех, единственно правильная. Картина абсурдная. Выходит, что «наша вера лучше всех» – это в лучшем случае самогипноз. А преследования иноверцев, убийства и войны на религиозной или квазинаучной почве просто ужасны и отвратительны. Марксистская наука утверждает, что существовало первобытное общество, ему на смену пришло рабовладельческое, далее феодальное, капиталистическое, и, наконец, наступает эра социализма. Мне кажется, возможно, и такое деление: сперва люди ели человечину, затем есть людей перестали, но просто убивали. Хочется надеяться, что настанет эра, когда перестанут убивать друг друга. Сейчас, когда в нашей солнечной стране социализм перестал быть государственной религией, многие перестают верить в бога-вождя и обращаются к национальной традиции. Нередко, правда, по причинам карьерным и шкурным. В прошлом нам твердили, что критика и самокритика суть движущие силы нашего общества. (Про повальное доносительство, как важную силу, в основном умалчивали.) Не желая оставаться однобоким критиком, перейду к самокритике. У меня есть система поведения. Она меня устраивает. Однако если бы сверхъестественные силы предложили всем людям ею пользоваться, то многие миллионы людей пришли бы в ужас. Далеко не все убеждены, что трудиться надо непременно, а врать нельзя. Что ложиться спать надо не позднее полуночи, а вставать не позже восьми утра. Что, хотя Герман в «Пиковой даме» небезосновательно утверждает, что наша жизнь – игра, но игра обязательно должна быть честной. Многое, что мне по душе, позволяет считать меня педантом и даже занудой. Роскошь в различных проявлениях – виллы, яхты и т. п. – заставляет меня вспоминать Остапа Бендера. Глядя на великолепие кавказского пейзажа, он изрек: «Никчемная красота, воображение идиота». Поведение большинства мужиков довольно любопытно. Они из кожи вон лезут, чтобы подчеркнуть свое физическое, интеллектуальное, материальное и прочие превосходства. Причем нередко способами, лишенными здравого смысла. К примеру, часы за десять долларов показывают те же двадцать четыре часа в сутки, что и часы за сто тысяч долларов. В целом получается, что человечество во многом занимается мартышкиным трудом, а не борьбой с голодом, болезнями и так далее. Что лежит в основе такого мужского поведения? Вероятно, дурацкое стремление максимально распространить миллионы своих сперматозоидов. Казалось бы, пусть себе стараются и распространяют, все-таки требование природы. Но вот упорные попытки изменить мир, заставить силой стать счастливыми всех (кто при этом выживет!) – это просто подлая, кровавая и безнадежная авантюра. Женщины лучше и тоньше чувствуют красоту, они сильнее любят детей, цветы и менее склонны к глобальным глупым затеям. Пусть уж философы ограничатся попытками объяснять мир, а не подзуживают изменять его силой. И не надо отнимать милости у природы. Это дело опасное. Лучше пользоваться милостями природы и науки с умом, осторожно. Самокритично признаюсь, что мне очень не по душе убиение животных, птиц и рыб, но я, увы, совсем не вегетарианец. Хочется надеяться, что будет расти число людей, приходящих в сознание. Однако по телевизору все время показывают многотысячные толпы людей, которые с наслаждением размахивают руками в такт каких-то вокальных и танцевальных упражнений, зачастую сомнительного качества. И тут на память невольно приходит анекдот. В кромешной тьме бегут-бегут сперматозоиды. Вдруг передний останавливается, поворачивается и кричит: «Товарищи! Нас предали! Мы в ж…!». Прошу прощения за ненормативную лексику. Душой я с теми, кто ее не допускает, но надо признать, что доблестные борцы за свободу матерного слова успешно распространяют свое тлетворное влияние. Что же остается в сухом остатке? Прописные истины, штампованные фразы, анекдоты, но, главное, еще личные воспоминания. Об учебе и книгах, о работе, об удачах и неудачах, о городах и весях, о реках, лесах, горах. О друзьях, которые уже ушли, но память сохранила их молодыми. О пожизненной Игрушке – шахматах. И, разумеется, о любви.
Давным-давно один мой товарищ, Олегом звали, сказал, что жизнь это форма существования белковых тел путем обмена веществ с внешней средой, однако неудачная форма. Согласиться не могу. Уж какая есть. Мне больше нравится неопределенная, но лиричная сентенция героя одной советской пьесы: «Жизнь – это трогательная комбинация, мамаша…» Один из героев романа Пастернака сказал, что ему не нравится постоянное ироническое самоподбадривание евреев. А, по-моему, ирония – это просто бодрость духа. Все прекрасно, но если бы мне предложили прожить еще одну жизнь, я бы ответил: «Спасибо, но я уже удовлетворен».
P.S. Мне не посчастливилось уйти из жизни раньше Леночки. Теперь я понял, что быть с ней и было смыслом моей жизни.4 июня 2003 г. День рождения
31 августа 2007 г.
Последнее слово
Я высказался по разным вопросам. Далеко не по всем, зато искренне. То есть не врал. Делал так потому, что говорить правду приятно. А если высказался не по всем вопросам, то этому есть причина. Ее я объяснил в раннем детстве родителям. Позволю себе несколько сентиментальных строк. Спальня родителей в нашей квартире была невелика, и пришлось расположить платяной шкаф так, что он загораживал часть большого окна. Образовался укромный уголок. Там я и уединился, сидя на широком подоконнике. Заметив мое отсутствие, родители обеспокоились и стали меня звать. Я молчал. Вскоре меня обнаружили и спросили, почему я не отзываюсь. Я объяснил, что был занят – считал
