же ты.

ЖЕНА (открывает). Вы уж меня простите, но просто мы среди ночи не впускаем незнако…

ДЖОРДЖИ тащит ее в холл. ТИМ туда же приволакивает ПИСАТЕЛЯ. Всовывают им в рот кляпы. АЛЕК проделывает несколько танцевальных па на письменном столе. Все трое в клоунских масках.

АЛЕК (поет). «Сеет дождик, мелкий дождь грибной, и по лужам я шагаю к ней, и я знаю, что я сам не свой, потому что будешь ты моей».

Его дружки обшаривают квартиру.

ТИМ. «И я знаю, что я сам не свой, потому что будешь ты моей!» АЛЕК (нагнулся к Писателю). Смотри же, о возлюбленный брат мой! (Направляется к Жене.)

Затемнение. Зонг.

Пять пальцев на руке, пять пальцев, пять пальцев, пять пальцев на руке знают всякий труд. Раньше без когтей и лап человек был очень слаб, но наступил такой этап, что звери от нас бегут!

Пять пальцев на руке, пять пальцев, пять пальцев, пять пальцев на руке — в этом весь секрет. Могли мы своей рукой резать камень, бить киркой, это спасало род людской в течение многих лет!

Пальцы и голова, пять пальцев, пять пальцев спорят день и ночь, дружбы прежней нет.,. Строить или разрушать? Злу помочь или помешать? Спор этот, друг, тебе решать: подумай и дай ответ! (Юэн Маккоя. Пять пальцев.)

Ночь. Бар "Теплое вымя". Автоматы, выдающие "молоко", представляют собой женские фигуры. К одному из автоматов подходит ТИМ.

ТИМ. Ну, как тебе, Люси, это заведение, подходяще? Ты уж извини, старушка, что я тебя подою.

АЛЕК (Джорджи}. А ну‑ка, закажи однорукому бандиту Людвига Вана.

ДЖОРДЖИ запускает па музыкальном автомате пластинку. Звучит Девятая симфония Бетховена. ТИМ, сев на место, издает губами непристойный звук и тут же получает от Алека удар тростью по ногам.

ТИМ (скривился от боли). Ты чего, обалдел, что ли?

АЛЕК. Где твои хорошие манеры, Тим? Ты же в общественном месте, брат мой.

ТИМ. Пошел ты, знаешь куда. Не люблю я таких шуточек, понял — нет? Я ведь тоже могу…

АЛЕК. А что мозги отшибут, очко не играет? А то сразу забудешь, крошка Тим, что жизнь прекрасна и удивительна. (Смотрит на Тима холодным немигающим взглядом.}

ДЖОРДЖИ. Ладно вам, чухня все это.

ТИМ (с трудом взял себя в руки). Может, разбежимся? А то у меня уже шары в разные стороны…

ДЖОРДЖИ. Точно, погуляли, и будет, пора по домам. Ты как, Алек?

АЛЕК. Ладно, разбежались.

Затемнение.

Квартира Алека. Большой портрет Бетховена в соседстве с анатомическими художествами. АЛЕК складывает в ящик ночную добычу: часы, деньги, драгоценности… Отклеивает перед зеркалом ресницы, ставит кассету с Девятой симфонией, ложится поверх покрывала.

АЛЕК (с закрытыми глазами). «И вошли в город ангелы смерти…» Клево пишет, надо еще что‑нибудь достать… Название чудное — «Заводной апельсин»… Мм, балдеж. Это уже не музыка, такой кайф ловишь, когда зацепишь чувака пером, а из него красная жижица… Ах, Людвиг ван, бесподобный Людвиг ван.

Постепенно АЛЕК погружается в своего рода наркотический транс, его видения разыгрываются в ином ключе, нежели реалистические сцены. Спальня превращается в залу для светских приемов. Породистые мужчины, дамы в собольих мехах. Церемониймейстер возвещает о приходе новых гостей — всё аристократические фамилии. Вдруг он произносит: "Алек–бой!" Оживление в зале. Алек встает с кровати. Заиграли вальс. Алек кружится попеременно со всеми дамами. Он неотразим. В петлице у него белая хризантема. Женщины бросают ему под ноги цветы. Посрамленные кавалеры внезапно выхватывают из своих смокингов револьверы и открывают по нему отчаянную стрельбу. АЛЕК небрежно вскидывает тросточку… и вот уже все противники один за другим картинно падают на пол. ДАМЫ образуют коридор, по которому АЛЕК и КРАСОТКА с флердоранжем в волосах торжественно направляются к брачному ложу, осыпаемые серебром. Но едва Алек успевает взойти на него, как вся эта светская публика разражается отвратительным смехом. Прыскают дамы и сама невеста, от хохота катаются по полу отнюдь не убитые соперники… Ах, вот оно что: сзади у Алека болтается неизвестно кем прицепленный обезьяний хвост! Алек зарывается с головой в подушку, стонет. Видение исчезает. Проходит еще несколько секунд, и вдруг он, как Тарзан, с диким воплем перемахивает через кровать. В следующую секунду он уже стоит лицом к лицу со зрителями, ощерив только что надетые "клыки вампира" в сатанинской ухмылке. Свет гаснет. Утро. АЛЕК спит одетый. Осторожный стук в дверь.

ГОЛОС. Алек…Сынок… АЛЕК. Чего тебе, ма?

MA. Уже девятый час. Вставай, сынок, а то опять в школу опоздаешь. АЛЕК. Не могу сегодня, с котелком что‑то… вот–вот треснет. МА. Но ведь ты уже и так целую неделю пропустил. АЛЕК. Отдыхай, мать. Разберемся.

МА. Ну, полежи, полежи, раз такое дело. Я тебе завтрак в холодильнике оставлю. (Ушла па кухню.}

На кухне за столом родители Алека.

МА. Представляешь, отец, опять он неважно себя чувствует. Такой болезненный он у нас, прямо не знаю, что и делать.

ПА (не отрываясь от газеты). Ты знаешь, во сколько он сегодня пришел домой?

МА. Я уши ватой затыкаю. А что такое?

ПА. Нет, ничего. Просто интересно, где он работает так поздно.

МА. Ну, смотря что подвернется… то одно, то другое. Он же говорил,

ПА. Твое воспитание. Говорил, надо было из него дурь‑то вышибить. А теперь попробуй подступись. Да он нас сам пришибет.

Затемнение.

Снова комната Алека. Открывается дверь, на пороге МУЖЧИНА средних лет.

АЛЕК (садится на кровати). Мистер Делтойд! Какая приятная неожиданность.

ДЕЛТОЙД. Наш маленький Алек, я вижу, еще не встал. Головка бобо? С бодуна, не иначе? Я встретил на улице твою мать, она дала мне ключ. Так что у нас с головкой?

АЛЕК. Адская боль, сэр. К обеду, думаю, пройдет.

ДЕЛТОЙД. А уж к ночи‑то наверняка. Ночью наш Алек просто оживает, не так ли?

АЛЕК. Как насчет холодного молока, брат мой?

ДЕЛТОИД. В другой раз, в другой раз. (Садится рядом, обнимает Алека за плечи.}

АЛЕК. Такой высокий гость в моей скромной обители… Что‑нибудь случилось, сэр?

ДЕЛТОИД. Случилось? Разве мой юный друг сделал что‑то предосудительное?

АЛЕК. Светский вопрос, сэр, всего лишь светский вопрос.

ДЕЛТОИД. Тогда вот тебе светский ответ: не лезь на рожон, мой юный друг, пока тебе рога не обломали. Потому что в следующий раз тебя ждет не исправительная школа и мои нежные объятия, а казенный дом с парашей в углу, ты меня понял?

АЛЕК. Но я ничего такого не сделал, сэр. Легавые меня ни разу не повязали.

ДЕЛТОИД. Не пудри мне мозги, дружище. То, что полиция пока тебя не трогает, еще не значит, что ты чистенький. А кто порезвился сегодня ночью, после чего один из корешков Билли–боя угодил в реанимацию? Между прочим, были названы некоторые имена. Разумеется,