- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (13) »
называемое животное – извините – блоха, по-нашему, которая сосет кровь, согласно науке, у всякого человека, даже хотя бы у скота – без разницы.
ЦАРЬ. Ну, этакую премудрость не велика химия знать. Говори дело, а то... знаешь?
ЛЕКАРЬ-АПТЕКАРЬ. Ой, знаю, знаю! (Зажмурившись, пробует блоху на язык.) Во-вторых... Гм! Согласно науке – температуре, чувствую на языке хлад, как бы от крепкого металла. (Пробует зубом.) В-третьих... (Думает.)
ЦАРЬ. Ну?
ЛЕКАРЬ-АПТЕКАРЬ. Как вам будет угодно, а только это не настоящая блоха.
ЦАРЬ. А что же это, коли не блоха?
ЛЕКАРЬ-АПТЕКАРЬ. А это есть, согласно науке, называемая нимфозория, под видом блохи. И произведена она из настоящей железной стали, а работа эта – не русская, заграничная. А как нынче у нас с заграницей трудновато, то я больше вам на этот счет ничего произъяснить не могу.
ЦАРЬ. Спасибо. Ступай к себе в аптеку.
Лекарь-аптекарь задом, с поклонами уходит.
Ну, граф Кисельвроде, вот что: если да ты мне сейчас не дознаешь, откуда у меня в казне эта иностранная нимфозория и на какой предмет – кормить тебе блох да тараканов в крепостном каземате. КИСЕЛЬВРОДЕ. Сейчас, сейчас, сейчас... Знаю! Дозвольте фрелину Малафевну сюда кликнуть: ей от роду сто годов без году, может, она чего про блоху помнит. ЦАРЬ. Ну, ладно, так и быть: зови. КИСЕЛЬВРОДЕ. Малафевна! ГЕНЕРАЛЫ. Малафевна, Малафевна! МАЛАФЕВНА (вскакивает, подходит к Царю, делает книксен). Здравия желаю, ваше царское величество. ЦАРЬ. Ну, здравствуй, что ли. Не знаешь ли чего вот про эту штуку: бриллиантовый орех нашли, а в орехе – блоха? МАЛАФЕВНА. Глуха? И то, и то, батюшка, глуха! Еще хоть куда, а вот с приглушью стала – это истинно. ЦАРЬ (машет рукой). Ну! Вот и сквозь печку ее пропустили, а толку чуть. (Кричит.) Блоха, говорю тебе, блоха! МАЛАФЕВНА. Без греха? Верно: кто ж без греха. Я хоть и не первой молодости, а как время к постели – беда: одна ни за что не усну, покамест Василий Иванович под одеяло не влезет. Васька – кот мой ангорский, это я про него... ЦАРЬ (гневается). Уйди! Уйди с глаз моих долой – увести, чтобы духу ее тут не было!
Малафевну уводят. Царь показывает Генералам перстом на Кисельвроде.
Взять его в каземат без сроку!
Генералы подбегают к Кисельвроде.
КИСЕЛЬВРОДЕ (отбивается). Ваше... ваше царское... дозвольте... Ой, сейчас-сейчас-сейчас... ЦАРЬ. Ну? КИСЕЛЬВРОДЕ. Дозвольте в казначейской книге посмотреть – может, там что записано насчет этой государственной блохи. ЦАРЬ. Ну, ладно, погляди, так и быть. КИСЕЛЬВРОДЕ. Неси книгу!
Два Генерала подают громадную книгу.
КИСЕЛЬВРОДЕ. Сейчас-сейчас-сейчас, сию минуточку! Аз, буки, буки... Вот: «Блохи». Нашел, оно самое. ЦАРЬ. Ну, читай, да гляди, а то у меня... знаешь? КИСЕЛЬВРОДЕ (читает). «От блох средство. Для сего надо, отходя ко сну, взять меду наилучшего пчелиного и сказанным медом рачительно простыню обмазать, и тогда к оной простыне все блохи неизбежно прилипнут. Ежели же, паче чаяния, к простыне прилипнет также особа мужеска или женска пола или оба одновременно, то сим смущаться отнюдь не надобно – напротив того...» ЦАРЬ (стучит кулаком). Да ты что – со мной шутки шутить вздумал? Так я с тобой пошучу – до новых веников не забудешь! Взять его!
Генералы схватили и ведут Кисельвроде.
КИСЕЛЬВРОДЕ (отбиваясь, кричит). Ой, ваше! Ой, царское! Ой, вели! Ой, че! Ой, ство!
В дверях шествие сталкивается с ПЛАТОВЫМ – Платов, припечатывая сапогами, прет по-военному.
КАМЕРГЕРНЫЙ ГЕНЕРАЛ. Куда, куда – без докладу? Стой! ПЛАТОВ (поднимает страшенный кулак). Ммалчать! (Мимо остолбеневших Генералов проходит во дворец.) Так и так: честь имею – к Царю, экстренно. Донской казак Платов. ЦАРЬ (сердито). Какая такая еще экстра? Не видят: у Царя – делов до сих пор. ПЛАТОВ. Как, значит, в Петербурге народное волнение, что-де обнаружена неизвестная блоха, то обязаны мы про блоху доложить согласно присяге! ЦАРЬ (Платову). А, про блоху-у? Это дело другое. А ну, подойди сюда. Кто такой? ПЛАТОВ. Так и так: донской казак Платов. Здра-жла-ваше-цар-ство! ЦАРЬ. Ну, здравствуй, что ли. Чего ж тебе от меня, мужественный старик, надобно? Говори да поживее – у нас тут дела государственные. ПЛАТОВ (гаркает). Так точно, ваше-цар-ство!
Генералы шарахаются.
Как, значит, я пью-ем, что хочу, и всем доволен, согласно присяге, то нам собственной надобности никакой нету. (Ест глазами Царя.) ЦАРЬ. А коли без надобности – так чего ж ты? ПЛАТОВ. Так и так: как, значит, народное волнение, согласно присяге, по причине неизвестной нимфозории в вашего царского величества казне. То я, честь имею, про это государственное дело очень все знаю! (Ест глазами.) ЦАРЬ. О, неужли знаешь? Ну-ну-ну, докладай. ПЛАТОВ. Честь имею: как, значит, мы с вашим папашей по разным Европам ихние диковины ездили смотреть в называемой Англии, город Лондон, жители мужского и женского полу не нашего вероисповедания... ЦАРЬ. Что же ты, по-французски, что ли, умеешь – ездил-то? ПЛАТОВ (гаркает). Так точно, ваше-цар-ство! По-французски мы этого не можем, как я, человек женатый, согласно присяге, и стал-быть, нам французские разговоры для единственно зазрения совести, а опричь того... ЦАРЬ. Стой: про блоху говори! ПЛАТОВ. Так и так: эти ихние англичане вашему папаше разные свои удивления показывали зловредно. Местность, называемая кунсткамера, где ихние витрины и разные прочие изваяния мужского и женского полу, а также эта самая ним-фозория под видом стальной блохи... честь имею! ЦАРЬ. Ну-ну-ну-ну? ПЛАТОВ. И, стал-быть, эта самая блоха изволила вашему папаше понравиться так, что ни взад – ни вперед, и взахались ваш папаша ужасно. Как, значит, ихние англичане, а наша мать – Расея, то обязаны мы, для престол-отечества, согласно присяге... ЦАРЬ. Да знаю, знаю! Про блоху-то говори. ПЛАТОВ (гаркает). Так точно, про блоху, ваше-царство! И, стал-быть, ваш папаша приказали выдать англичанам приходо-расходно миллион рублей серебряными пятачками. Впоследствии чего ихние англичане эту блоху, конечно, в дар поднесли, а при блохе ключик бесплатный. ЦАРЬ. Ну, скаж-жи ты, пожалуйста! Вот оно что! А ключик-то зачем же? И где он? ПЛАТОВ. Так и так: дозвольте бриллиантовый орех мне в собственные руки взять. ЦАРЬ. Бери, сделай милость. ПЛАТОВ (берет, показывает Царю). И здесь, стал-быть, на благоусмотрение, щелочка – не щелочка, а по-нашему комариная... (Поперхнулся.) И в щелочке ключик. ЦАРЬ. Чтой-то не видать. ПЛАТОВ. Так точно, ваше-цар-ство. В размерах – техническое удивление. Но ежели тем невидимым ключом у блохи в пузичке брюшную машинку завесть, то,
Лекарь-аптекарь задом, с поклонами уходит.
Ну, граф Кисельвроде, вот что: если да ты мне сейчас не дознаешь, откуда у меня в казне эта иностранная нимфозория и на какой предмет – кормить тебе блох да тараканов в крепостном каземате. КИСЕЛЬВРОДЕ. Сейчас, сейчас, сейчас... Знаю! Дозвольте фрелину Малафевну сюда кликнуть: ей от роду сто годов без году, может, она чего про блоху помнит. ЦАРЬ. Ну, ладно, так и быть: зови. КИСЕЛЬВРОДЕ. Малафевна! ГЕНЕРАЛЫ. Малафевна, Малафевна! МАЛАФЕВНА (вскакивает, подходит к Царю, делает книксен). Здравия желаю, ваше царское величество. ЦАРЬ. Ну, здравствуй, что ли. Не знаешь ли чего вот про эту штуку: бриллиантовый орех нашли, а в орехе – блоха? МАЛАФЕВНА. Глуха? И то, и то, батюшка, глуха! Еще хоть куда, а вот с приглушью стала – это истинно. ЦАРЬ (машет рукой). Ну! Вот и сквозь печку ее пропустили, а толку чуть. (Кричит.) Блоха, говорю тебе, блоха! МАЛАФЕВНА. Без греха? Верно: кто ж без греха. Я хоть и не первой молодости, а как время к постели – беда: одна ни за что не усну, покамест Василий Иванович под одеяло не влезет. Васька – кот мой ангорский, это я про него... ЦАРЬ (гневается). Уйди! Уйди с глаз моих долой – увести, чтобы духу ее тут не было!
Малафевну уводят. Царь показывает Генералам перстом на Кисельвроде.
Взять его в каземат без сроку!
Генералы подбегают к Кисельвроде.
КИСЕЛЬВРОДЕ (отбивается). Ваше... ваше царское... дозвольте... Ой, сейчас-сейчас-сейчас... ЦАРЬ. Ну? КИСЕЛЬВРОДЕ. Дозвольте в казначейской книге посмотреть – может, там что записано насчет этой государственной блохи. ЦАРЬ. Ну, ладно, погляди, так и быть. КИСЕЛЬВРОДЕ. Неси книгу!
Два Генерала подают громадную книгу.
КИСЕЛЬВРОДЕ. Сейчас-сейчас-сейчас, сию минуточку! Аз, буки, буки... Вот: «Блохи». Нашел, оно самое. ЦАРЬ. Ну, читай, да гляди, а то у меня... знаешь? КИСЕЛЬВРОДЕ (читает). «От блох средство. Для сего надо, отходя ко сну, взять меду наилучшего пчелиного и сказанным медом рачительно простыню обмазать, и тогда к оной простыне все блохи неизбежно прилипнут. Ежели же, паче чаяния, к простыне прилипнет также особа мужеска или женска пола или оба одновременно, то сим смущаться отнюдь не надобно – напротив того...» ЦАРЬ (стучит кулаком). Да ты что – со мной шутки шутить вздумал? Так я с тобой пошучу – до новых веников не забудешь! Взять его!
Генералы схватили и ведут Кисельвроде.
КИСЕЛЬВРОДЕ (отбиваясь, кричит). Ой, ваше! Ой, царское! Ой, вели! Ой, че! Ой, ство!
В дверях шествие сталкивается с ПЛАТОВЫМ – Платов, припечатывая сапогами, прет по-военному.
КАМЕРГЕРНЫЙ ГЕНЕРАЛ. Куда, куда – без докладу? Стой! ПЛАТОВ (поднимает страшенный кулак). Ммалчать! (Мимо остолбеневших Генералов проходит во дворец.) Так и так: честь имею – к Царю, экстренно. Донской казак Платов. ЦАРЬ (сердито). Какая такая еще экстра? Не видят: у Царя – делов до сих пор. ПЛАТОВ. Как, значит, в Петербурге народное волнение, что-де обнаружена неизвестная блоха, то обязаны мы про блоху доложить согласно присяге! ЦАРЬ (Платову). А, про блоху-у? Это дело другое. А ну, подойди сюда. Кто такой? ПЛАТОВ. Так и так: донской казак Платов. Здра-жла-ваше-цар-ство! ЦАРЬ. Ну, здравствуй, что ли. Чего ж тебе от меня, мужественный старик, надобно? Говори да поживее – у нас тут дела государственные. ПЛАТОВ (гаркает). Так точно, ваше-цар-ство!
Генералы шарахаются.
Как, значит, я пью-ем, что хочу, и всем доволен, согласно присяге, то нам собственной надобности никакой нету. (Ест глазами Царя.) ЦАРЬ. А коли без надобности – так чего ж ты? ПЛАТОВ. Так и так: как, значит, народное волнение, согласно присяге, по причине неизвестной нимфозории в вашего царского величества казне. То я, честь имею, про это государственное дело очень все знаю! (Ест глазами.) ЦАРЬ. О, неужли знаешь? Ну-ну-ну, докладай. ПЛАТОВ. Честь имею: как, значит, мы с вашим папашей по разным Европам ихние диковины ездили смотреть в называемой Англии, город Лондон, жители мужского и женского полу не нашего вероисповедания... ЦАРЬ. Что же ты, по-французски, что ли, умеешь – ездил-то? ПЛАТОВ (гаркает). Так точно, ваше-цар-ство! По-французски мы этого не можем, как я, человек женатый, согласно присяге, и стал-быть, нам французские разговоры для единственно зазрения совести, а опричь того... ЦАРЬ. Стой: про блоху говори! ПЛАТОВ. Так и так: эти ихние англичане вашему папаше разные свои удивления показывали зловредно. Местность, называемая кунсткамера, где ихние витрины и разные прочие изваяния мужского и женского полу, а также эта самая ним-фозория под видом стальной блохи... честь имею! ЦАРЬ. Ну-ну-ну-ну? ПЛАТОВ. И, стал-быть, эта самая блоха изволила вашему папаше понравиться так, что ни взад – ни вперед, и взахались ваш папаша ужасно. Как, значит, ихние англичане, а наша мать – Расея, то обязаны мы, для престол-отечества, согласно присяге... ЦАРЬ. Да знаю, знаю! Про блоху-то говори. ПЛАТОВ (гаркает). Так точно, про блоху, ваше-царство! И, стал-быть, ваш папаша приказали выдать англичанам приходо-расходно миллион рублей серебряными пятачками. Впоследствии чего ихние англичане эту блоху, конечно, в дар поднесли, а при блохе ключик бесплатный. ЦАРЬ. Ну, скаж-жи ты, пожалуйста! Вот оно что! А ключик-то зачем же? И где он? ПЛАТОВ. Так и так: дозвольте бриллиантовый орех мне в собственные руки взять. ЦАРЬ. Бери, сделай милость. ПЛАТОВ (берет, показывает Царю). И здесь, стал-быть, на благоусмотрение, щелочка – не щелочка, а по-нашему комариная... (Поперхнулся.) И в щелочке ключик. ЦАРЬ. Чтой-то не видать. ПЛАТОВ. Так точно, ваше-цар-ство. В размерах – техническое удивление. Но ежели тем невидимым ключом у блохи в пузичке брюшную машинку завесть, то,
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (13) »