Елена Николаевна Верейская Джиахон Фионаф
Между дачей, где жил Дима, и хозяйским домиком был сад, и от дачи к домику шла прямая дорожка. На полпути она пересекала лужайку, а посреди лужайки стояла калитка. Так смешно: никакого забора, а прямо поперёк дорожки — калитка. Дорожка раздваивалась, обегала калитку двумя тропочками с обеих сторон и шла дальше, а под самой калиткой росла густая трава. В стороне от калитки стояла скамейка и перед нею стол. Дима выбежал на лужайку и у стола увидел своего младшего братишку Вовку и хозяйскую дочку Марусю. Маруся растирала кукле Дуньке живот, а Вовка лил в куклин рот лекарство. Это они играли в папу-маму. — А почему у вашей Дуньки один глаз больше, чем другой? — спросил Дима, подходя. Ему было скучно на даче, и от скуки он приставал к малышам. Маруся загородила Дуньку спиной.
— Не знаю. Отстань! — А почему вдруг калитка? — спросил Дима. — Глупо: забора нет — и вдруг калитка. — Не знаю. Говорю тебе — убирайся! — „Не знаю“, — передразнил Дима. — Что ни спроси, всё „не знаю“ да „не знаю“! Маруся заложила руки за спину, выставила ногу вперёд, задрала подбородок кверху и противным голосом сказала: — Ах ты, знайка какой! А ты знаешь? — Про что знаю? — не понял Дима. — Да почему калитка? — Конечно, знаю, — сказал Дима. — Ну почему? Ну скажи! — Не скажу. Не хочу. — Дима повернулся уходить. — Ага! — закричала Маруся. — А вот и не знаешь! А вот и наврал! Сказать-то не можешь, вот и уходишь! Ага! — Да, да, знаю, а вот не хочу сказать! А ты не ори! — крикнул Дима. — Не знаешь! Не знаешь! Не знаешь! — хохотала Маруся. — Хвастун ты, ничего ты не знаешь! Правда, Вовка, он ничего не знает? Вовка подскакивал, сидя на скамейке, и тоже хохотал: — Не знает! Ничего не знает! Хвастун! Надо было сейчас же, сразу, придумать что-то очень интересное про калитку! Сразу, скорей! И ничего не придумывалось… Дима сел на скамью, сунул руки в карманы и спокойно сказал: — Дурачьё. Ну, чего хохочете? Ну, хотите, скажу. Только это большой секрет. Маруся сразу перестала смеяться. — Ой, скажи! — прошептала она. — Мы никому не скажем! — Мы никому не скажем! — повторил Вовка. Как на зло, — ничего не придумывалось! Дима сказал: — Я боюсь вам говорить. Вы маленькие, разболтаете. — Ни за что! — затопала ногами Маруся. — Ни за что, никому! — Ни за что, никому! — повторил Вовка. И вдруг — придумалось! Дима подсел ближе и зашептал: — Калитка — это потому, что тут живёт волшебник… Джиахон Фионаф… — Ой! — вскрикнула Маруся. — Ты чего? — Очень страшное имя… — пробормотала Маруся. — А он сам ещё страшнее! — Дима захлебнулся. — Он такой страшный, такой страшный! Большой, как вон та ёлка, глаза как сковородки, и на голове перья… Маруся и Вовка сели близко-близко к Диме и притихли. А у Димы вихрем закружились мысли в голове, и всё стало само придумываться, прерываться… — По-вашему, это — лужайка? А на самом деле это всё — замок Джиахона Фионафа. Только днём замка не видно, ни ограды, ни стен, а видна только калитка. А в девять часов вечера сам Джиахон Фионаф стоит у калитки и всех ловит, кто проходит… — И ест? — спросил Вовка шёпотом. — А это как ему вздумается. Кого съест, а кого и отпустит. А руки у него чёрные, и, на каждом пальце по штыку, как у винтовки. — А ты… не врёшь? — еле слышно спросила Маруся. — Ну вот! Зачем мне врать! Я сам его видал… — Ну-у?! — Маруся прижалась к Диме. — Конечно, сам видал! — захлёбывался Дима. — Когда?! — А вот помнишь, — я к вам прибегал вечером, мама присылала. Бегу назад, — а уж девять часов было, — а он стоит. У самой калитки. Поймать меня хотел, да я увернулся. А он мне кричит: „Если ещё раз попадёшься, поймаю и съем! И если болтать будешь, тоже съем“. Ну, вот, я и молчал.
— Мы никому не скажем! — уверила Маруся. — Мы никому не скажем! — повторил Вовка. — Конечно! — шептал Дима. — Ведь если вы скажете, вы меня погубите. И себя тоже. Видите, вон ворона сидит. Вы думаете, — это ворона? Это слуга Джиахома Фионафа. Она вот всё слушает, что говорят, а потом Джиахону Фионафу рассказывает… Маруся ахнула. — А она не слышала, что тынам сказал? Дима покачал головой. — Нет, она же далеко, а мы говорили шёпотом. А потом днём Джиахон Фионаф ничего не может. Только с девяти часов. — А где же его замок? — спросила Маруся. — Вот тут, везде. — Дима широко развёл руками. Маруся и Вовка со страхом посмотрели на лужайку. Лужайка была: такая весёлая, ярко-зелёная, через неё бежала жёлтая дорожка, а по дорожке мелькали между тенями деревьев солнечные зайчики. А среди лужайки торчала из земли серая, угрюмая калитка — дверь в невидимый замок Джиахона Фионафа.