- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Сергей Евгеньевич Вольф Лети, корабль мой, лети!
Без кондуктора
Автобусы — это вещь. Папа говорит: «Возникают мысли о далёких странствиях и необозримых горизонтах». Я, когда еду, иногда… тоже… о горизонтах. Наша школа от меня две остановки. Мы с Федькой всегда пешком ходим. Сначала бежим до угла — кто быстрей, а потом уже спокойно, а тот, кто проиграет, кто последним прибежит, тот несёт портфель другого до самой школы. Если вы видите утром толстого человека с двумя портфелями — это Федька. А когда мы опаздываем, — едем на автобусе, две остановки. У нас теперь автобус «без кондуктора». Сам себе билет отрываешь, а водитель сам остановки объявляет, без всякого кондуктора. У него в кабине возле головы такая штука висит — микрофон, и он в него говорит, а усилители усиляют. Получается громко и здорово. Однажды мы с Федькой побежали до угла — кто быстрей, и я прибежал первым, потому что он вообще слон и ещё он упал. Я его долго ждал на углу, потом он подошёл, и я сказал: — Вот тебе портфель, мой дорогой. А он сказал: — Фигос под нос. А я говорю: — Не совсем ясно, почему. А он говорит: — Было нечестно. А я говорю: — Тоже не совсем ясно. А он говорит: — Было скользко. А я говорю: — Ну и что же? Мне тоже было скользко. А он говорит: — А мне было скользее, я… А я говорю: — На. А он говорит: — Н-на! — и как бацнет мне по голове портфелем.
Потом мы оба упали в снег, а потом нас кто-то за воротники поднял из снега и сказал: — Нарушение порядка — раз. Все дети давно в школе — два. Мы тогда с Федькой немного повернулись, немного стукнулись носами и увидели милиционера. Тогда Федька запыхтел, как слон, и ка-ак дёрнется от милиционера. Сам выдернулся и меня выдернул, потому что мы нечаянно сцепились крючками, которые на пальто, у воротника. И побежали скорей на автобус, чтобы в школу не опоздать, и Федька первый раз в жизни прибежал со мной наравне, потому что мы так крючками и не расцепились. Потом мы расцепились, подошёл автобус, мы в него залезли — а кондуктора нет. Это во-первых. Во-вторых, сидит дядька в очках и в шляпе. В-третьих, кто-то поёт. Федька сказал: — Неужели кондуктор простудился? В шляпе говорит: — Это новое в нашей жизни — автобус без кондуктора. Я сказал: — Наконец-то и у нас. А кто это поёт? Федька сказал: — Плакать хочется, какая песня. Душещипнутельная. В шляпе сказал: — Это этот чёрт поёт. Водитель. Поёт уже пятую остановку. Остановки не объявляет. Я не знаю, где мне сходить. Я говорю: — Как поёт! Как поёт! И как ясно слышно! Шляпа говорит: — У него там, у чёрта, микрофон. А вон, видите, ящички — это динамики. Я инженер, мне это понятно. Но он в микрофон объявлять остановки не хочет. Он петь хочет. От кольца поёт. — Ох и песня! — сказал Федька. — Хочется петь вместе с ним. — Федька! — заорал я. — Сходить! И так одну остановку проехали. В школу ведь. — А мне-то как быть! — сказала шляпа. Но мы уже выскочили. С тех пор я стал в школу только на автобусе ездить, на этом самом — «без кондуктора». Даже если Федьки не было, — всё равно ехал. Я даже одну остановку в другую сторону шёл, чтобы подольше послушать, как наш водитель поёт. Он всегда в одно и то же время ездил. Тем, кто знал, где сходить, очень нравилось, как он поёт, а остальным, кто не знал, — нет: он ведь остановку часто объявлять забывал. Многие ругались и говорили, что надо бы написать жалобу. Несколько раз так говорили, представляете? Тогда мы с Федькой однажды пораньше поехали на кольцо и разыскали его.
— Здорово, — сказал я ему. — Это — я, а это — Федька. Он вытер тряпкой руки и поздоровался с нами за руку. — Чем могу быть?.. — сказал он. — Они на тебя жалобу хотят написать, — сказал я. — За то, что ты поёшь, а остановки не объявляешь. — Уже, — сказал он. — Уже пришли три жалобы. — Ты пой куда-нибудь в сторону, — сказал я, — куда-нибудь влево. Чтобы не в микрофон. — Мне вперёд смотреть надо, — сказал он. — Ну тогда ты пой потише, — сказал я. — А мы будем поближе к тебе садиться. — Нет, — сказал он. — Это я не могу. Песня есть песня. Кое-где её надо петь тихо, а в основном — громко. — Ну, хорошо, ладно, — сказал я, — пой громко, но объявляй ты остановки. — Сам бы рад, сам бы рад, — сказал он. — Но вы ведь заметили? Не всегда выходит. Трудно оторваться от песни. Я сказал: — Беда. И Федька сказал: — Вариантов нет. — Ну, пора, — сказал водитель. — Пошли в машину. Вам куда? — Нам до школы, — сказали мы. И пока мы ехали, он всё пел грустную песню про какого-то водителя, про то, что дождь идёт, а ехать ещё тыщу километров и кругом ночь. А потом наш водитель пропал. Я его месяца два не видел. Я по-всякому его искал, я даже одно целое воскресенье на остановке стоял и ждал его машину. Она долго не шла, потом пришла, и там сидел другой водитель и не пел. А однажды весной мы с Федькой шли с баскетбола, и вдруг Федька как заорёт: — Смотри кто! Я смотрю — а это наш водитель, шикарный такой, в красной ковбойке и белых туфлях. — Здорово! — закричал я и стал трясти ему руку. — Узнаёшь? Он сначала сделал большие глаза, а потом заулыбался и стал тоже трясти нам руку, мне и Федьке. — Ну как? — спросил он. — Когда как, — сказал Федька. — Иногда, знаете, как скучно без вас ехать. — Куда ты делся? — сказал я. — Уволили, — говорит. — Сняли с работы. — Не попоёшь теперь, — сказал я. — Ну нет, ну нет, — говорит. — Я теперь в кружке пою, между прочим. — Раньше не мог что ли? — говорю я. — Чтобы в автобусе не петь. — Я так не могу, — говорит. — Я должен всегда петь. Так устроен. И на работе. — А ты сейчас где? — Я сейчас грузчиком работаю, — говорит, — вот где. Пою всю дорогу. Там это запросто. — Не мог что ли на другой автобус пойти? — говорю я: — С кондуктором… Чтобы петь всю дорогу. — Голова, — говорит он. — Теперь скоро все будут «без кондуктора». Так рациональнее. — Точно, — говорит Федька. — Так рациональнее. — Уж что рациональнее, то рациональнее, — согласился я. — Вот, — сказал водитель, — такие дела. — Да, — сказал Федька. — Так вот. — Вот так, — говорю я. — Да-а…
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »