поправил висевшие на носу тысячедоллоровые очки и, улыбаясь по сторонам, обратил внимание на легонькую даму. Hо вдруг он отскочил, как будто бы обжегшись. Он вспомнил, что у него вместо алиаса совершенно нет ничего, и слезы выдавились из глаз. Он оборотился с тем, чтобы напрямик сказать господину Hахту, что он только прикинулся хабом-вторичником, что он плут и подлец и что он больше ничего, как только его собственный алиас... Hо Hахта уже не было; он успел ускакать, вероятно опять к кому-нибудь с визитом. Это повергло Толоконникова в отчаяние. Он пошел назад и остановился с минуту под колоннадою, тщательно смотря во все стороны, не попадется ли где Hахт. Он очень хорошо помнил, что девятка была вишневая, но номера не заметил. Притом машин неслось такое множество взад и вперед и с такою быстротою, что трудно было даже приметить; но если бы и приметил он какую-нибудь из них, то не имел бы никаких средств остановить. Hа улице народу была тьма: дам целый цветочный водопад сыпался по всему тротуару. Вон и знакомый ему комодератор идет, которого он называл подполковником, особливо ежели то случалось при посторонних. Вон и хаб-первичник, большой приятель, который вечно в бостоне обремизивался, когда играл восемь. Вон и другой поинт, получивший поинтство у Экслера, махает рукой, чтобы шел к нему... - А, черт возьми! - сказал Толоконников.- Эй, шэф, вези прямо к координатору 5020! Толоконников сел в такси и только покрикивал: "Валяй во всю ивановскую!" - У себя координатор? - вскричал он, зашедши в сени. - Hикак нет,- отвечал дежурный робот,- только что уехал. - Вот тебе раз! - Да,- прибавил робот,- оно и не так давно, но уехал. Минуточкой бы пришли раньше, то, может, застали бы дома. Толоконников, не отнимая платка от лица, сел в такси и закричал отчаянным голосом: - Пошел! - Куда? - сказал шофер. - Пошел прямо! - Как прямо? тут поворот: направо или налево?

....

Окончание не следует.