И вот в какой-то день быть может Моцарт,                    

     Чайковский или Григ -- не помню точно,                      

     восстановили гул былых эмоций                               

     и память разбудили мне построчно.                           

     Так сладостно, вернувши время вспять,                       

     года прошедшие беспечно вспоминать.                         

     3                                                           

     Когда строфа ритмична и свободна,                           

     немного смысла ей не помешает.                              

     А если чувства тонкие вмещает,                              

     то зазвучит легко и благородно.                             

     Но это совместить не очень просто...                        

     И кроме Аполлоновых затей --                                

     метафор -- поизящней, поновей,                              

     нужны года работы, опыта и роста.                           

     Нужны печали, боли, униженья...                             

     Да, да, читатель милый, не дивись.                          

     Затоптанные завистью творенья --                            

     приходит срок -- и воспаряют ввысь.                         

     Чем более тебя не признавали,                               

     сплотившись в группы, малые нероны,                         

     тем неизбежней действие закона,                             

     хранящего талант в безвестности и дали.                     

     Лови успех! Но это он порой нас ловит.                      

     Не в славе смысл, а только в слове.                         

     4                                                           

     Так много в памяти моей живёт такого,                       

     что мысль моя бессильна обуздать                            

     и переплавить в искреннее слово,                            

     и время адекватно воссоздать.                               

     Обрывки разговоров, лица, краски                            

     и боль, и наслажденье, и покой                              

     не воскресить искусною рукой.                               

     И я присочиняю без опаски,                                  

     поскольку варианты ощущений                                 

     всегда на грани грез и допущений,                           

     и смысл изложенного до тебя, читатель,                      

     дойдёт, как пожелает наш Создатель --                       

     ad libitum, свободно, кое-как.                              

     По-своему любой меня рассудит.                              

     А большинство вообще читать не будет.                       

     "Что он там пишет? Лучше б пил, чудак..."

     Он прав. Зачем на Лире бескорыстно тенькать,                

     когда другие добывают деньги.                               

     5                                                           

     Ну что же -- в путь. Как и герой наш славный,               

     мы над Атлантикой, покачиваясь плавно,                      

     плывем в La Gvardia из Франкфурта-на-Майне,                 

     надеясь на успех. Но где-то втайне,                         

     как любят русские -- заранее ленясь,                        

     прикидываем, как бы отвертеться, даже                       

     и сачкануть. Не в престо, а в адажио,                       

     а лучше в темпе ларго, над трудом склонясь,                 

     незримо для коллег и для начальства,                        

     талант и силы в экономном ритме                             

     отдать работе. Это повторить нам                            

     бессчетно -- хватит риска и нахальства.                     

     Быть может, кто-нибудь себя узнает в этом                   

     портрете. Только после смены власти                         

     у нас все менее причин ленивой страсти,                     

     поскольку капитал и правит бал, и правит светом.            

     Чем больше подлости, порогов и ступенек,                    

     тем меньше чувств и слез и больше денег.                    

     6, 7, 8                                                     

     . . . . . . . . . . . . . . . . . .                    

     9                                                           

     Итак, Америка. Аэропорт прохладный,                         

     жара грядёт с последним словом Exit,                        

     и пограничник сладко-шоколадный,                            

     высокомерный и ленивый. Это бесит.                          

     Вот тут-то я его опять заметил,                             

     как и во Франкфурте. Высок, опрятен, строен.                

     Хоть тёмен волосом, но взгляд особо светел.                 

     Скорее просветлён. В движеньях, словно воин,                

     расчётлив. И особая поклажа                                 

     и характерная повадка нервных рук                           

     напомнили мне залы Эрмитажа.                                

     Вот где тебя я видел, милый друг!                           

     Копировал он Рембрандта отлично.                            

     Стоит столетья на коленях блудный сын.                      

     А я бродил рассеянно один                                   

     среди "голландцев". Долго неприлично                      

     стоял, разглядывая сына и отца.                             

     Но он не повернул ко мне лица.                              

     10                                                          

     С тех пор фигура эта и движенья,                            

     и кисти точные, невязкие мазки                              

     застыли в памяти, притупленной круженьем                    

     картин и слов, привычных до тоски.                          

     И мне не нужно было дополнений,                             

     расспросов, домыслов -- я чувствовал нутром,