сказал: Нет, счастье не для нас,
Ты молода, прекрасна и нежна,
Тебе совсем другая жизнь нужна,
Жених богатый и роскошный дом,
Чтоб ты сама была хозяйкой в нём…
А я уйду, страдая от любви,
Мой дом – безбрежность Неба и Земли,
И пропаду в звенящей тишине,
И ты даже не вспомнишь обо мне.
Она бежала, ноги в кровь разбив, Крича: Останься! Я тебя люблю! – Я буду тебя помнить, сколько жив, Но не хочу калечить жизнь твою. – Не говори так, ведь твоя свирель Весь мир мой наполняет волшебством, В ней музыка ветров и птичья трель, И звонкий отголосок родничков. Не уходи! Ты – всё в моей судьбе. – Зачем ты лжёшь? Не нужен я тебе.
– Я буду с тобой бегать по полям, Вдыхая ароматы спелых трав. Я всё за эту музыку отдам… – Оставь, иди, тяжёл сатира нрав. Он скрылся в лес, она бегом за ним. Но дух лесной всё был неумолим: Я стар уж, не играйся ты со мной, А лучше к жениху вернись домой. – Как я вернусь? Ведь я твоя жена! Ты ж говорил, что я тебе нужна…
Без сил она упала жизнь кляня, Сказала я отсюда не уйду… А он вернулся вдруг через три дня, Принёс одежды чистые… еду… Она к нему прильнула нежно, лань, И трепетно касаньями плыла… И думала: его большая длань Отныне мне защита, как скала. Усталая, вздремнула на часок… Глаза открыла – розовел восток…
Птиц ранних свист, да скрип дерев в тиши, И что-то непонятное в кустах, Она совсем одна в лесной глуши. И гонит, к сердцу подступивший, страх… Хватали её ветви за подол… То хворост на тропинке вдруг, то ствол… Крапивы жала, иглы ежевики… А отовсюду всхлипы, стоны, вскрики… Крутые склоны, тёмные яры, Хвоинки ёлок как ножи остры…
Вкруг комары да оводы кружат, Укусы их болят, свербят огнём… Одежда порвана, царапины горят, Знакомый лес, сто раз бывала в нём, Вдруг стал враждебным, блуд наворожил… Она бежала, сколько было сил, По новой проходя всё тот же круг, Пока не осознала это вдруг. И осознав, присела у ручья, А он, смеясь, кричал: ничья, ничья…
Сжималось страхов тёмное кольцо… И омут усмехался ей в лицо…
Полулежала у бегущих вод, И словно уплывала за водой, И мыслей беспрестанный хоровод, Язвил не меньше чем мушиный рой, Вне времени. Ни Солнце, ни Луна, Не разрушали бредни полусна. Очнулась вдруг, хотелось пить и есть… Ну что же надо жить, жить с тем, что есть, Жить так, как будто ничего не знаешь: Ведь в омут никогда не опоздаешь.
Чесалось тело, болью отдавая, И, находя знакомые растенья, Она брела, куда сама не зная, Жевала листья, ягоды, коренья… Так вышла на водой залитый луг, И боязно ступить в трясину вдруг, Но ветер отгоняет комаров, Не хочется вновь под лесной покров, Хотя и было на Душе тревожно, Она вперёд шагнула осторожно.
Вода ступни босые омывала, Манила духом мяты, чабреца… И поняла вдруг, как она устала, Не мыла сколько тела и лица. Светило солнце, птицы нежно пели, Она лежала в луговой купели, И первый раз, за столько долгих дней, Мир словно смилостивился над ней, Окутал водной негой и теплом, И одарил здоровым тихим сном.
От солнца воды золотом пылали, И миражами плыли в небеса, Тумана светло-серые вуали Глушили птиц крикливых голоса, Сгущаясь, удлинялись всюду тени, Пал мрак, в венце из звёзд и скрытых терний. Где лес? Где луг? Ни меж, ни берегов, Всё быстрой ночи поглотил покров. Она спала спокойно и беспечно, Но ничего не может длиться вечно.
Проснулась в ярких солнечных лучах, Хотела встать, и не смогла подняться. И сердце охватил смертельный страх. Казалось, это снов флюиды длятся: Хотелось снова стать самой собой, Но плыл цветок кубышкой золотой. А солнце снова ослепляло воды, И празднично небес синели своды, И радостно смеялся, пел Сатир, Как многоцветен и прекрасен мир.
И замолкала. Вновь прощала. И начиналось всё сначала, Затишье месяц, или два, И снова кругом голова.
Мир дежа вю, одно и то же, Сто раз пройдённая стезя. Да, он любил её! Так что же? Теперь уже и пить нельзя?
Любила? Да! Но в том всё дело, Что больше жить так не хотела. Она оставила его, Не объясняя ничего.
А он ходил и говорил, Мол, я её боготворил, Да хоть бы в чём я был неправ, Ушла, ни слова не сказав, Не отвечает на звонки, А мы ведь были так близки.
Не понял он и в этот раз: К чему потоки длинных фраз, Когда окончился сюжет, И к прошлому возврата нет.
Она бежала, ноги в кровь разбив, Крича: Останься! Я тебя люблю! – Я буду тебя помнить, сколько жив, Но не хочу калечить жизнь твою. – Не говори так, ведь твоя свирель Весь мир мой наполняет волшебством, В ней музыка ветров и птичья трель, И звонкий отголосок родничков. Не уходи! Ты – всё в моей судьбе. – Зачем ты лжёшь? Не нужен я тебе.
– Я буду с тобой бегать по полям, Вдыхая ароматы спелых трав. Я всё за эту музыку отдам… – Оставь, иди, тяжёл сатира нрав. Он скрылся в лес, она бегом за ним. Но дух лесной всё был неумолим: Я стар уж, не играйся ты со мной, А лучше к жениху вернись домой. – Как я вернусь? Ведь я твоя жена! Ты ж говорил, что я тебе нужна…
Без сил она упала жизнь кляня, Сказала я отсюда не уйду… А он вернулся вдруг через три дня, Принёс одежды чистые… еду… Она к нему прильнула нежно, лань, И трепетно касаньями плыла… И думала: его большая длань Отныне мне защита, как скала. Усталая, вздремнула на часок… Глаза открыла – розовел восток…
Птиц ранних свист, да скрип дерев в тиши, И что-то непонятное в кустах, Она совсем одна в лесной глуши. И гонит, к сердцу подступивший, страх… Хватали её ветви за подол… То хворост на тропинке вдруг, то ствол… Крапивы жала, иглы ежевики… А отовсюду всхлипы, стоны, вскрики… Крутые склоны, тёмные яры, Хвоинки ёлок как ножи остры…
Вкруг комары да оводы кружат, Укусы их болят, свербят огнём… Одежда порвана, царапины горят, Знакомый лес, сто раз бывала в нём, Вдруг стал враждебным, блуд наворожил… Она бежала, сколько было сил, По новой проходя всё тот же круг, Пока не осознала это вдруг. И осознав, присела у ручья, А он, смеясь, кричал: ничья, ничья…
Сжималось страхов тёмное кольцо… И омут усмехался ей в лицо…
2
Полулежала у бегущих вод, И словно уплывала за водой, И мыслей беспрестанный хоровод, Язвил не меньше чем мушиный рой, Вне времени. Ни Солнце, ни Луна, Не разрушали бредни полусна. Очнулась вдруг, хотелось пить и есть… Ну что же надо жить, жить с тем, что есть, Жить так, как будто ничего не знаешь: Ведь в омут никогда не опоздаешь.
Чесалось тело, болью отдавая, И, находя знакомые растенья, Она брела, куда сама не зная, Жевала листья, ягоды, коренья… Так вышла на водой залитый луг, И боязно ступить в трясину вдруг, Но ветер отгоняет комаров, Не хочется вновь под лесной покров, Хотя и было на Душе тревожно, Она вперёд шагнула осторожно.
Вода ступни босые омывала, Манила духом мяты, чабреца… И поняла вдруг, как она устала, Не мыла сколько тела и лица. Светило солнце, птицы нежно пели, Она лежала в луговой купели, И первый раз, за столько долгих дней, Мир словно смилостивился над ней, Окутал водной негой и теплом, И одарил здоровым тихим сном.
От солнца воды золотом пылали, И миражами плыли в небеса, Тумана светло-серые вуали Глушили птиц крикливых голоса, Сгущаясь, удлинялись всюду тени, Пал мрак, в венце из звёзд и скрытых терний. Где лес? Где луг? Ни меж, ни берегов, Всё быстрой ночи поглотил покров. Она спала спокойно и беспечно, Но ничего не может длиться вечно.
Проснулась в ярких солнечных лучах, Хотела встать, и не смогла подняться. И сердце охватил смертельный страх. Казалось, это снов флюиды длятся: Хотелось снова стать самой собой, Но плыл цветок кубышкой золотой. А солнце снова ослепляло воды, И празднично небес синели своды, И радостно смеялся, пел Сатир, Как многоцветен и прекрасен мир.
***
Она так много говорила. Ей так хотелось понимания, И всё просила, и зудила, В ответ на длинное молчание.И замолкала. Вновь прощала. И начиналось всё сначала, Затишье месяц, или два, И снова кругом голова.
Мир дежа вю, одно и то же, Сто раз пройдённая стезя. Да, он любил её! Так что же? Теперь уже и пить нельзя?
Любила? Да! Но в том всё дело, Что больше жить так не хотела. Она оставила его, Не объясняя ничего.
А он ходил и говорил, Мол, я её боготворил, Да хоть бы в чём я был неправ, Ушла, ни слова не сказав, Не отвечает на звонки, А мы ведь были так близки.
Не понял он и в этот раз: К чему потоки длинных фраз, Когда окончился сюжет, И к прошлому возврата нет.