Литвек - электронная библиотека >> Джек Финней >> Современная проза >> За спиной – пропасть >> страница 3
краю кирпичей, Том с удивлением почувствовал, что своими судорожно сжатыми пальцами он прижимает к кирпичам желтую бумагу, и издал резкий, хриплый вопль, который мог означать смех и отчаяние. Тогда он вытащил бумагу из-под пальцев и зажал ее зубами.

Делая медленно один шаг, Том старался держать глаза закрытыми. Он не знал, сколько десятков скользящих шажков уже сделал, но сознавал, что непрочная цепь, которая пока удерживала его разум и тело, вскоре лопнет. Внезапно в мозгу возникла картина его квартиры – теплой, уютной, невероятно просторной. И он увидел себя ходящим по этой квартире, лежащим на полу, широко раскинув руки, упивающимся просто невероятным чувством безопасности. Но сознание, что эта предельная безопасность является столь далекой, потрясло Тома. Барьер рухнул, и страх перед ужасной высотой, на которой он стоял, пронзил его нервы и мускулы.

Он начал вслепую перебирать ногами, не сознавая, что делает, передвигаясь неуклюже, но с быстротой, порожденной отчаянием, цепляясь пальцами за кирпичи и почти примирившись с мыслью, что еще немного, и он закачается и полетит вниз. И вот левая рука встретила не кирпич, а пустоту, совершенно неожиданную брешь в стене, и Том споткнулся.

Правая нога стукнулась о левую лодыжку, он покачнулся и начал валиться вбок.

Он ударился рукой о стекло и дерево, и кончиками пальцев Том изо всей силы вцепился в край окна, где не было замазки.

У него подкосились колени, правой рукой он уцепился за край окна, и тогда раскрытое окно, которое Том потянул книзу всей тяжестью своего тела, резко опустилось, и он мог держаться только за подоконник.


Том Бенеке вглядывался в глубь своей комнаты, видя коричнево-красную тахту во всю стену, картины на стене и серый ковер, дверь в коридор, свои бумаги, пишущую машинку и стол меньше чем в двух футах от него. Его внимание привлекло что-то отделявшееся от стола. Это был тонкий завиток дыма: его сигарета, на которой уже был длинный столбик пепла, все еще продолжала гореть в пепельнице, там, где он ее оставил всего несколько минут тому назад. В оконном стекле перед ним смутно отражалась желтая бумага, зажатая передними зубами. Оторвав руку от подоконника, Том вытащил бумагу изо рта, выплюнув влажный уголок.

Он с недоумением посмотрел на бумагу, озаренную светом из окна, и сунул ее в боковой карман пиджака.

Он не мог открыть окно. Когда Том потянул его, оно не совсем закрылось, но его нижний край был ниже подоконника, так что просунуть пальцы под него было нельзя.

Тщательно сохраняя равновесие, снова уцепившись кончиками пальцев за узкую планку переплета, Том отвел назад правую руку и ударил по стеклу нижней частью ладони.

Рука отскочила от окна, и он покачнулся всем телом. Да, Том знал, что более сильный удар он нанести не в состоянии.

Но, чувствуя себя более уверенно, он засмеялся. Поскольку его отделяет от комнаты всего лишь стекло, невероятно, чтобы нельзя было преодолеть это препятствие. Сощурив глаза, Том некоторое время думал, что же еще нужно предпринять. Но ему ничего не пришло в голову. И все же он чувствовал себя спокойно: дрожь прекратилась. Где-то в затаенном уголке сознания у него пробегала мысль, что, когда он снова окажется дома, даст волю всем своим чувствам и действительно будет валяться и кататься по полу, хватаясь руками за кисти ковра. И он будет бегать по комнате, и он будет бегать по комнате так, чтобы по его телу разлилось бы чувство облегчения, которое вытеснило бы страх из души и тела. Ему невероятно хотелось, чтобы это так и было, но он понимал, что сейчас об этом лучше не думать.

Достав монету в полдоллара, Том стукнул ею по окну, совсем не надеясь, что удастся разбить стекло, и отнюдь не был разочарован, когда так оно и получилось.

Поразмыслив еще, он развязал узел на шнурке, снял ботинок и, взявшись за подъем, стукнул кожаным каблуком по стеклу. Стекло задрожало. До того, чтобы разбить его, было еще очень далеко. Нога замерзла, и Том опять надел ботинок. Он снова крикнул с целью проверить, что это даст, и крикнул еще раз, но ответа не было.

И вдруг ему стало ясно, что простоять здесь придется до тех пор, пока Клер не придет домой, и мысль эта на какое-то мгновение показалась ему смешной. Он ясно представил себе, как Клер открывает входную дверь, вынимает ключ из замка, закрыв дверь за собой, и видит его скрюченную фигуру по ту сторону окна. Она с изумленным и испуганным лицом бросается к окну, и он ей крикнет: «Неважно, как я попал сюда. Открывай окно!» Он вспомнил, что она не сумеет его открыть, это ей не удавалось никогда раньше – она всегда обращалась за помощью к нему. Придется ей позвать смотрителя здания или соседа, и он представил себе, как,  выкарабкиваясь, он им весело ответит: «Просто захотелось подышать свежим воздухом, и вот видишь…»

Но не может же он торчать здесь и ждать, когда Клер вернется домой. Она отправилась в кино ради второго фильма программы, а пошла к началу первого фильма. Вернется она часа через три или же…

Он посмотрел на часы: Клер ушла всего восемь минут назад. Просто невероятно, но всего восемь минут прошло, как он поцеловал жену. Она и до кино-то еще не дошла!

Получалось, что она может вернуться домой только через четыре часа, и он представил себе, как ему придется простоять все это время на корточках, вцепившись руками в узенькие планки, а в это время начнется одна картина, она будет тянуться, наступит развязка, и картина кончится. За ней, может быть, пустят хронику, потом мультипликацию, а потом пойдут бесконечные рекламные ролики картин, намечаемых к показу. И только потом начнется еще одна полнометражная картина, а все это время ему придется стоять здесь, во мраке ночи.

Может быть, ему и удалось бы стать на ноги, но он боялся сделать эту попытку. Окоченевшие ноги уже сводила судорога, мускулы бедер устали, колени ныли, руки онемели. Он явно не сможет простоять здесь целых четыре часа. Он не простоит и часа. Скоро у него начнут сдавать руки и ноги, он будет вынужден часто менять положение, одеревенело, неуклюже, он утеряет координацию и силу и тогда полетит вниз. Да, полетит. Том осознавал это вполне реально, ведь никто не сумеет простоять четыре часа подряд на этом карнизе.


В жилом здании на другой стороне улицы свет горел более чем в десятке окон. Оглядываясь через плечо, он мог видеть лоб человека, закрывшегося газетой; в другом окне он видел синевато-зеленое мерцание телевизионного экрана. Всего в двадцати с небольшим ярдов у него за спиной были десятки людей, и как бы хорошо было, если бы хоть один из них подошел к своему окну и посмотрел…

Несколько секунд Том смотрел на освещенные четырехугольники.