камни. Никому не хочется, знаешь ли, получить от хозяина плетей за разбитую вещь, да еще такую редкую и дорогую.

— Зеркало… — повторила Апсара. — Да, я смотрелась в зеркало. Мой отец хотел, чтобы я наконец увидела себя такой, какая я есть на самом деле.

— Никогда не понимал этого женского обыкновения, — сказал варвар. — Все вы более-менее привлекательны. А подробности никого не интересуют.

— Твои слова оскорбительны, — заметила Апсара.

— Как и всякая правда, — отозвался Конан. — Вы, цивилизованные люди, слишком много значения придаете условностям. Ты молода и достаточно хороша для того, чтобы понравиться мужчине. Зеркало не может сделать тебя ни лучше, ни хуже.

— Очевидно, может, — слабо улыбнулась Апсара. — Оно превращало в монстра всякого, кто в него смотрелся…

Конан, не отвечая, рассматривал девушку. Наконец он спросил:

— Ты не была уверена в том, что тебя можно полюбить? В этом все дело?

Сильно покраснев — так, что это было заметно даже под слоем крови и грязи, — она кивнула.

— Для этого не требуются зеркала, — сказал Конан и обнял ее. — Для этого требуются вовсе не зеркала…