председатель Государственной Думы М. Родзянко докладывал царю о возможности скорых "самых серьезных потрясений"; Николай II сжал голову руками и сказал: "Неужели я двадцать два года старался‚ чтобы все было лучше‚ и двадцать два года ошибался?.." Когда председатель Думы намекнул о "темных силах" и "предательстве" при дворе‚ царь спросил: "Что же‚ по-вашему‚ я – первый изменник?" Родзянко в смущении ответил: "Ваше величество – помазанник Божий..."

2

Монархические организации готовились провести съезд‚ чтобы принять меры против "немецкого и еврейского засилья" в науке‚ промышленности‚ торговле и банковском деле‚ но это было уже не их время. 23 февраля 1917 года начались волнения в Петрограде‚ забастовали девяносто тысяч рабочих. Толпы вышли на улицы с красными флагами и плакатами "Долой самодержавие!"‚ "Хлеба!"‚ "Долой войну!"; солдаты отказывались разгонять демонстрантов и присоединялись к ним. Николай II телеграфировал из Ставки: "Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки..."‚ а министры пока что решали‚ насколько серьезны эти беспорядки и требуют ли они применения энергичных мер. Художник М. Шагал вспоминал: "Солдаты грозили небу кулаками. Бежали с фронта. Прощайте‚ вшивые окопы! Хватит взрывов и крови! Бежали неудержимо‚ выбивали в вагонах окна‚ брали приступом ветхие составы и‚ набившись как сельди в бочке‚ ехали в города‚ в столицы. Свобода полыхала у всех на устах. Сливалась с бранью и свистом... Свобода‚ полная свобода..."

На площадях Петрограда шли непрерывные митинги. 26 февраля рота Павловского полка открыла огонь по солдатам‚ разгонявшим демонстрацию. М. Родзянко направил телеграмму царю: "Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано..." Подступало время нерегулируемых событий‚ необходимости принятия решительных‚ быть может, болезненных мер‚ и монархист В. Шульгин признавал бессилие думских депутатов, поддерживавших царя: "Мы были рождены‚ чтобы под крылышком власти хвалить или порицать. Мы способны были в крайнем случае безболезненно пересесть с депутатских кресел на министерские скамьи... При условии‚ чтобы императорский караул охранял нас. Но перед возможным падением власти‚ перед бездонной пропастью этого обвала у нас кружилась голова и немело сердце. Бессилие смотрело на меня из-за белых колон Таврического дворца. И был этот взгляд презрителен до ужаса".

Историк С. Дубнов записывал в дневнике в те дни: "Мы в царстве смерти людей‚ эпох‚ культур... Надвигается революция‚ но впереди идет брюхо‚ голодное‚ вопиющее‚ а головы не видно..." Утром 27 февраля восстал батальон Волынского полка: солдаты убили офицера и вышли с оружием из казарм. Восстали и другие воинские части, и к середине дня многие районы Петрограда были в их руках. На улицах избивали городовых и убивали офицеров; демонстранты братались с солдатами‚ а те группами ходили по городу‚ стреляли в воздух и кричали: "Довольно‚ повоевали!"

27 февраля еще собирался Совет министров‚ обсуждая сложившуюся обстановку‚ а вечером в Таврическом дворце состоялось первое заседание созданного в тот день петроградского Совета рабочих депутатов. Большинство в нем составляли меньшевики и эсеры; председателем Совета избрали лидера меньшевистской фракции в Государственной Думе Н. Чхеидзе‚ одним из его заместителей – депутата Думы эсера А. Керенского. Первое воззвание Совета рабочих депутатов "К населению Петрограда и России" начиналось такими словами: "Старая власть довела страну до полного развала, а народ до голодания. Терпеть дальше стало невозможно..."

Массовые демонстрации проходили в Москве‚ Харькове‚ Нижнем Новгороде; в Твери толпа убила градоначальника‚ в Кронштадте восставшие матросы застрелили несколько офицеров и адмирала‚ а остальных командиров заперли в каземате. Еще сохранялась возможность восстановить порядок‚ и один из депутатов Думы утверждал впоследствии: "Достаточно было одной дисциплинированной дивизии с фронта‚ чтобы восстание было подавлено... В марте еще мог вернуться царь".

Из дневника Э. Бруцкус‚ домашней хозяйки: "Беспрестанные звонки по телефону. Мои родственницы и знакомые дамы изливают свои мечты и вожделения. Революция началась. Какое счастье! Наконец рухнет проклятое самодержавие... Уныло и грустно выслушивала я эти восторги... У меня дети при сорокаградусной температуре‚ а врача нельзя достать... Мне не до революции. Я прежде всего мать‚ у которой дети больны. Революция в России‚ мне кажется‚ будет что-то уж очень длительная‚ невиданная в мире неурядица".

2 марта 1917 года Николай II подписал манифест об отречении от престола – от своего имени и от имени наследника Алексея‚ после чего пометил в дневнике: "Кругом измена и трусость и обман..." В тот же день лидер кадетов П. Милюков объявил на митинге в Петрограде о создании Временного правительства. "Кто выбирал вас?" – кричали из толпы. Он ответил: "Нас выбрала русская революция..."

У. Черчилль писал в своих воспоминаниях: "Ни к одной стране судьба не была так жестока‚ как к России. Ее корабль пошел ко дну‚ когда гавань была на виду... Долгие отступления окончились‚ снарядный голод побежден‚ вооружение притекало широким потоком... Российская империя и русская армия держались‚ фронт был обеспечен и победа бесспорна... Держа победу уже в руках‚ Россия пала на землю заживо‚ как древний Ирод‚ пожираемый червями"/

3

Это была революция‚ которая распространилась по всей стране с помощью телеграфных сообщений. Весть о событиях в Петрограде достигла самых отдаленных районов Российской империи; повсюду проходили митинги и торжественные шествия под красными флагами; после неожиданной для всех и бескровной смены власти наступили "буйные дни восторга".

"Первые дни свободы‚ – записывала в дневнике поэтесса З. Гиппиус. – Первые дни светлой‚ как влюбленность‚ февральской революции..." Ей вторили многие: "Это были дни необычайной политической напряженности... Жили со дня на день возбужденно‚ нервно‚ окунаясь головой и душой в шумный водоворот слухов‚ событий‚ дерзаний и свершений..." – "Киев – да и все города России – превратился в площадку для митингов. Митинг был сплошным. Он начинался с раннего утра и продолжался до поздней ночи... Аудитория менялась‚ люди приходили и уходили. Каждый хотел сказать свое слово..." – "Вокруг газетчика‚ который принес номер "Одесских новостей", – в нем был опубликован царский манифест об отречении, – образовалась взволнованная и ликующая толпа‚ вырывавшая номера газеты. Но меня тогда поразило: одна пожилая русская женщина‚ узнав о содержании газеты‚ заплакала. Это не были слезы