Потрескивают сучья в костре. Розовый свет огня ложится на воду. Северная ночь бледна и прозрачна. Над костром устроены козелки, воткнуты в землю две рогатки, и через них перекинута палка. На палке висит жестяное закоптившееся ведерко. Михалка кипятит воду для артели. Он успевает и подбросить хворосту в костер, и понаблюсти за своими удочками, которыми по вечерам ловит в канале рыбу.

— Клюет!.. — Михалка быстро подбегает к берегу и вытаскивает из воды резвого окунька. Насаживает на удочку червяка и опять возвращается к костру.

Вода в ведерке над костром бурлит белыми пузырьками.

— Дяденька!.. — кричит Михалка. — Вода скипела!..

На барже показывается черный мужик с мешочком в руках. Это — артельный кашевар. Он готовится варить пшенную похлебку.

— Эй, ты, рыболов!.. — шутит он. — Удишь, удишь, а ужинать, видно, редькой будешь!..

— Нет, дяденька!.. — отвечает Михалка… — Я поймал целых пять рыб…

— Ну-у?.. Значит, и в сам деле уха? — смеется кашевар.

Ночью лошади куда-то ушли…

— Ты что же, малец, плохо смотрел?.. — строго говорит Михалке дядя Федор. — Да они спутанные были?..

— Спутанные, дяденька… — отвечает Михалка, и его всего бьет дрожь испуга.

Правда, он не виноват в том, что пропали лошади. Очевидно, дядя Федор плохо спутал им ноги. Но раз уже случилась беда, то надо как-нибудь ее избыть.

— Что же теперь нам делать?.. — беспокоится дядя Федор. — Где лошадей найти?.. Не иначе, как в Варваринку уйдут…

— Ну-ка, малый… собирайся на поиски!.. — обращается он к Михалке. — Я вот налево по болотцам заберу, а ты направо в лесок…

Михалке страшно пуститься в глубь леса в незнакомой местности. Но он не осмеливается перечить Федору. «Еще бы!.. Как он может перечить, когда он ест Федоров хлеб, и, кроме того, ему обещан целковый за труды!.. Надо заработать этот целковый…».

Он смотрит в темную чащу, где сизые кусты можжевельника шевелятся и издали кажутся живыми. Сердце его начинает тревожно биться. Что, если за кустами спрятался волк? Вот отец рассказывал, как зимой бродило вокруг озера много-много волков.

Но он пересиливает в себе страх и покорно говорит Федору:

— Хорошо, дяденька!

— Так вот… Ты держись все время направо… — дает ему совет Федор. — Заплутаться тут негде… С одной стороны — озеро, а с другой — канава… Коли попадешь на озеро, то вертай назад, прямо на канаву, и выйдешь к барочникам… Хлеба кусок с собой возьми… поснедать!..

Лес густой и темный… Ноги глубоко вязнут в оленьем мху. Бархатным ковриком расстилается кукушкин лен.

Михалка, раздвигая руками спутанные ветви, осторожно пробирается вперед и вслушивается, не раздается ли где ржание лошадей. Но кругом все тихо… Вот резко и пронзительно кто-то всплакнул — как малый ребенок. Михалка хорошо и давно знает этот плач. Так кричат белые птицы с большими крыльями, которых он часто видел над озером. В прошлом году он часто любовался, как эти птицы стрелой опускаются на воду и ловят рыбу… Но теперь страх охватывает его. Плач кажется совсем-совсем близким. Михалка прибавляет шагу и бежит сквозь заросли можжевельника. Мелкие колючие хвои бьют его по лицу и царапают руки… Зато крики страшных птиц на мгновение смолкают, и страх его пропадает.

Прямо перед ним широкое болото. Кажется, нет ему и конца. Вокруг болота прямые и редкие сосны с красными стволами. Вот одна из них бросила сверху жесткую коричневую шишку. Михалка поднимает голову. Молодые побеги ветвей торчат кверху, как тонкие свечи… А с самой верхушки сосны посматривает на него удивленными круглыми глазками молодая белочка, насторожив острые ушки.

«Надо обогнуть болото», — решает Михалка. Ноги глубже утопают во мхах. В пролетах между деревьями серым неясным клубком движется что-то.

«Может быть, волк!» — думает Михалка и поворачивает назад.

Перед ним необозримая водная равнина. Лес кончается…

Волны с тихим плеском вскатываются на песок и лижут гранитные отточенные валуны.

«Это — Ладога!» — догадывается Михалка и идет берегом, присматриваясь, нет ли где лошадиных следов. Мокрый песок весь исчерчен крестиками от птичьих лапок… На повороте лес спускается в воду острым мысом.

— Что такое?.. — Михалке кажется, что в синей береговой глине отпечатаны свежие следы лошадиных копыт. Радость овладевает им:

— Наверное, это Федоровы лошади!..

Он счастливо взволнован и, забывая усталость, идет по следам… Уверенность, что теперь он найдет лошадей, придает ему силы.

К вечеру Михалка, сияющий, возвращается на канал. Он едет верхом и на поводу придерживает вторую лошадь. Его встречают, как победителя:

— Ай да молодчина, малый!..

— Где ты их нашел?..

— А в лесу у Ладоги!.. За глиняной кручей!.. — гордо рассказывает Михалка. — Как увидел я лошадиный след, так сейчас и подумал: «Верно, это Федоровы лошади…» И пошел по следу. А там на луговине около болота они и есть…

— Ну, молодец парень!.. — говорил Федор. — А вот я прошатался без толку… Что же, не заобидели тебя волки?..

— Не-э!..

Михалка уже забыл свои давешние страхи, и глаза его радостно поблескивают…

— Да ты есть не хочешь ли?.. Эй, кашевар!.. Дай-ка малому похлебки!..

Все наперерыв заговаривают с Михалкой, как со взрослым, и стараются его похвалить… Михалка с полным сознанием, что он заслужил трудами кусок хлеба, подсаживается к котелку.

Федор ласково и дружелюбно хлопает Михалку по плечу:

— Приедем, малый, в Шлюссен — гостинцу тебе куплю!

— Купи мне красного ситцу… — говорит Михалка.

— Ситцу?.. Зачем тебе?.. — удивляется Федор.

— Мамке на сарафан! — серьезно поясняет Михалка.

— Ишь ты какой, — смеется одобрительно Федор. — Ну, ладно… Куплю… беспременно куплю!..

Михалка счастлив. Он уже рисует себе, как обрадуется мать его подарку.

…

1900–1901.

Примечания

1

Треста — род травы, растущей в Ладожском озере.

(обратно)

2

Сойма — большая лодка.

(обратно)

3

Шлюссен — местное название города Шлиссельбурга.

(обратно)

4

Засорить — местное выражение, означающее — зацепить.

(обратно)