- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (38) »
головой нелепо-огромным птичьим гнездом нависают руины того самого дома. Отсюда, с воды, он выглядит еще внушительнее и мрачнее. Блоки, формирующие его наиболее уцелевшую часть, уже не имеют опоры - скала, которая их поддерживала, обвалилась в море. Странный дом, странное место для жилья... Надо будет расспросить гида о его истории.
Я оглядываюсь назад. Приподнявшись на своем импровизированном ложе, Бриз смотрит в мою сторону. До него метров сто, но даже на таком расстоянии его взгляд весьма выразителен. Чтобы умаслить его, я стучу себя кулаком по голове - интернациональный знак дайверов: "Я в порядке!". Няньки в воде мне не нужны. Я достаточно опытен для автономного плавания.
Прохожу два-три раза вдоль леера. Таинственная чернота рифа за его пределами манит. Только сейчас я обратил внимание на то, что в этом районе очень много водорослей, даже на кораллах. Совсем нетипично для Малых Антилл.
Я делаю "номер один" - с переполненным пузырем труднее нырять. Раз, два, три, глубокий вдох... Ласты ввинчивают меня в глубину. Иду под леер, стараясь держаться подальше от кучки кораллов-огневок. Дотронься до них - и получишь серьезный ожог. Слюна помогает от него только поначалу, а моча, обычно эффективная против ожогов медуз, не помогает совсем...
Подсечное течение на "полке" не такое сильное, как на мелководье, но меня тревожит толчея волн на поверхности. Я не могу уйти глубже без акваланга, а на этой глубине меня монотонно болтает слева направо, и риф опасно ощетинивается острыми кораллами-элкхорнами по краю.
Судя по амплитуде, волна на поверхности выше метра. То-то чайники нахлебаются... Резко темнеет - солнце наверху укрывается в облаках, и под водой сразу наступают сумерки. Хотел же купить подводный фонарь...
Вот это да!
Я сразу же забываю обо всем на свете - чуть ниже меня, величаво шевеля длинными нитями на концах плавников, идет королева-триггер. Неоновые полоски на ее боках таинственно светятся в полумраке. Я устремляюсь за ней. Усиливающийся звон в ушах напоминает о глубине, но мне плевать - триггер в Карибском море мне еще не попадался.
Воздух перестаивается в легких. Пора наверх. Я еще не прощаюсь, крошка...
Солнце съедено маслянисто-жирной тучей. На Сен-Маартене идет дождь. Волны выкрашены в цвет свинца. Лучше идти вниз. Раз, два, три...
"Сэр, пора на берег!"
Я вздрагиваю.
Бриз уже почти рядом. Его лицо не предвещает ничего доброго.
"Мне нужно вниз, последний раз, обещаю!" - бормочу я и быстро ухожу ко дну. Черт, ну и настырен же он!
Триггерша уже исчезла. Надо же так...
Что это там серебрится, в расщелине умершего брэйна, огражденное вазочкой молодой огневки? Очень похоже на пузырек воздуха, только...
Я судорожно пытаюсь увернуться от неожиданно и грозно надвинувшегося рифа, одновременно вытягиваясь к замеченному в расколе серебру. Толчок ластами, еще один...
Моя рука грубо перехвачена у кисти.
Я стараюсь не поддаться панике, это самое худшее под водой... Лицо Бриза в маске искажено, я узнаю его только по оранжевым полоскам на гидрокостюме. Он с силой тащит меня в сторону от рифа, мыча что-то в трубку, но в этот момент волна прокручивает нас, как в мясорубке, и швыряет на кораллы.
После почти полного оборота на триста шестьдесят я снова оказывюсь лицом к серебру. Инерция двух тел неумолима - уже не сопротивляясь, я вижу, как мое предплечье медленно, как в риплее, скользит по венцу огневки и попадает в странное серебряное пятно.
Тысячи бенгальских огней вспыхивают у меня перед глазами. Боль от содранной кожи мгновенно сменяется жжением, к которому добавляется нечто совершенно неожиданное - непонятное желание задержать руку в серебре, как-будто этот контакт приносил одновременно и облегчение от боли... Мгновения контакта кажутся непомерно долгими - до того момента, когда закрученная штопором волна выбрасывает нас на поверхность. "Какого дьявола!" - кричу я, выплевывая испуг и злость вместе с водой. Перекошенное лицо гида неузнаваемо. "Немедленно на берег, идиот! Я же предупреждал - здесь заповедник, нырять разрешено только в огражденной зоне!" - он толкает меня в сторону понтона. Я постепенно отрываюсь от Бриза. Он, похоже, и не старается догнать меня. В надвигающемся ненастье руины на мысу выглядят совсем неприветливо, но мне уже не до них. Пожар в содранном предплечье разгорается. Я автоматически слизываю кровь, пытаясь держать руку выше уровня воды, поскольку соль в ней добавляет боли. На губах остается странное ощущение - словно я лизнул новокаин. Рот тут же наполняется терпкой слюной. Плыву на спине. Небо все серьезнее готовится к дождю. ...Расшалившаяся Эжени играет с мулатом в "дельфина". Он сложил руки кольцом, а она, разогнавшись ластами, проскакивает сквозь него. По мне, контакт дельфина и дрессировщика чересчур плотен... День испорчен. Мы идем к тендеру. В билетной кассе я спрашиваю аптечку; дают без разговоров, увидев мою руку в крови. Эжени с виноватым видом протирает мне руку дезинфицирующим тампоном, наносит обезболивающую мазь. Кроме трех неровных и глубоких царапин, пока ничего не видно, но я уже имею опыт контакта с огневкой. К вечеру вдоль царапин появятся волдыри, налитые сукровицей, которые, если их не смазывать мазью, будут лопаться и снова напухать в течение следующих трех-четырех дней. Пакостная штука. Хуже этого только морские ежи, обламывающие свои стеклообразные иголки у тебя в теле... Бриз подчеркнуто игнорирует меня, и на тендере, и в автобусе. Он в ударе. Его шутки находят цель, нью-йоркеры ржут, как кони. Мы останавливаемся на гребне холма. "Взгляните на остров Пинель еще один, последний раз, ныряльщики", - говорит он. - "Я забыл рассказать вам о происхождении названия этого острова. Доктор Пинель был известным французским врачом начала девятнадцатого века; он держал на этом острове первую на Карибах колонию-лепрозорий, руины которой вы, наверное, видели с моря во время ныряния", - он внезапно смотрит мне прямо в глаза. - "Но, конечно, эту информацию я предпочитаю сообщать нашим гостям уже после посещения острова..." - Все понимающе гогочут. Слюна продолжает вязнуть у меня во рту. Несмотря на адскую жару, меня трясет от холода в предплечье.
Циклопический вид нашего лайнера подавляет. Прохлада кондиционированного воздуха обжигает распаленную кожу, принося долгожданное облегчение. Обедать не хочется. Эжени настаивает на визите к корабельному врачу, но я отшучиваюсь. В самом деле, за исключением озноба и
Тысячи бенгальских огней вспыхивают у меня перед глазами. Боль от содранной кожи мгновенно сменяется жжением, к которому добавляется нечто совершенно неожиданное - непонятное желание задержать руку в серебре, как-будто этот контакт приносил одновременно и облегчение от боли... Мгновения контакта кажутся непомерно долгими - до того момента, когда закрученная штопором волна выбрасывает нас на поверхность. "Какого дьявола!" - кричу я, выплевывая испуг и злость вместе с водой. Перекошенное лицо гида неузнаваемо. "Немедленно на берег, идиот! Я же предупреждал - здесь заповедник, нырять разрешено только в огражденной зоне!" - он толкает меня в сторону понтона. Я постепенно отрываюсь от Бриза. Он, похоже, и не старается догнать меня. В надвигающемся ненастье руины на мысу выглядят совсем неприветливо, но мне уже не до них. Пожар в содранном предплечье разгорается. Я автоматически слизываю кровь, пытаясь держать руку выше уровня воды, поскольку соль в ней добавляет боли. На губах остается странное ощущение - словно я лизнул новокаин. Рот тут же наполняется терпкой слюной. Плыву на спине. Небо все серьезнее готовится к дождю. ...Расшалившаяся Эжени играет с мулатом в "дельфина". Он сложил руки кольцом, а она, разогнавшись ластами, проскакивает сквозь него. По мне, контакт дельфина и дрессировщика чересчур плотен... День испорчен. Мы идем к тендеру. В билетной кассе я спрашиваю аптечку; дают без разговоров, увидев мою руку в крови. Эжени с виноватым видом протирает мне руку дезинфицирующим тампоном, наносит обезболивающую мазь. Кроме трех неровных и глубоких царапин, пока ничего не видно, но я уже имею опыт контакта с огневкой. К вечеру вдоль царапин появятся волдыри, налитые сукровицей, которые, если их не смазывать мазью, будут лопаться и снова напухать в течение следующих трех-четырех дней. Пакостная штука. Хуже этого только морские ежи, обламывающие свои стеклообразные иголки у тебя в теле... Бриз подчеркнуто игнорирует меня, и на тендере, и в автобусе. Он в ударе. Его шутки находят цель, нью-йоркеры ржут, как кони. Мы останавливаемся на гребне холма. "Взгляните на остров Пинель еще один, последний раз, ныряльщики", - говорит он. - "Я забыл рассказать вам о происхождении названия этого острова. Доктор Пинель был известным французским врачом начала девятнадцатого века; он держал на этом острове первую на Карибах колонию-лепрозорий, руины которой вы, наверное, видели с моря во время ныряния", - он внезапно смотрит мне прямо в глаза. - "Но, конечно, эту информацию я предпочитаю сообщать нашим гостям уже после посещения острова..." - Все понимающе гогочут. Слюна продолжает вязнуть у меня во рту. Несмотря на адскую жару, меня трясет от холода в предплечье.
***
Циклопический вид нашего лайнера подавляет. Прохлада кондиционированного воздуха обжигает распаленную кожу, принося долгожданное облегчение. Обедать не хочется. Эжени настаивает на визите к корабельному врачу, но я отшучиваюсь. В самом деле, за исключением озноба и
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (38) »