противник направляет войска к линии фронта, оказывать всемерную помощь подпольным организациям в создании боевых партизанских групп и отрядов, вести разъяснительную работу среди населения в духе активного сопротивления врагу, разоблачать предателей, изменников Родины и прочих фашистских прихвостней. Одной из самых важных задач нашей группы было разоблачать фашистскую агентуру, подготовленную гестапо и абвером для шпионских, диверсионных и террористических целей.

— Вот, пока все, — сказал направлявший нас в тыл врага генерал и добавил: — На месте вам будет виднее, что и как… Жизнь подскажет. В чем нужда будет — радируйте. Взрывчатка понадобится — самолетом забросим, не пожалеем…

В Калугу, недавно освобожденную от гитлеровцев, нас доставили на машинах. Отсюда мы добрались до небольшого города Козельска. Близость передовой чувствуется здесь явственно: над крышами домов летают «юнкерсы», временами город бомбят, отчетливо слышна орудийная стрельба, полыхает зарево горящих прифронтовых деревень. Через два дня мы были у линии фронта, и здесь впервые мы надели белые маскировочные халаты.

…«Прошли» — первое слово, которое вслух или мысленно повторяет каждый, только что перешедший линию фронта. Оно звучит как вздох облегчения. А как же иначе?

Позади у нас преодоление минного поля противника, кинжальный огонь фашистских пулеметов, далее ползком в обход дзотов сторожевого охранения… И та ни с чем не сравнимая минута, когда бросаешься на землю, вжимаешься в снег под холодным и, кажется, насквозь пронизывающим светом немецкой ракеты… Кто скажет, что прошел все это без содрогания, наверняка покривит душой.

Переход линии фронта всегда значителен даже для опытных десантников. А мы, почти все в группе капитана Евгения Мирковского, были новичками, прошедшими хорошую школу, натренированными, физически и психологически закаленными, но все же новичками. И вот мы за линией фронта! Все живы и невредимы, оружие, боеприпасы, а главное — рация в целости.

Втянулись в лес. Светлая темень, какая бывает в лесу зимой. Неожиданное холодное прикосновение ветки к лицу, шорохи заснеженных деревьев, осыпающиеся с веток хлопья снега. Все такое родное, обычное. И вместе с тем новое, чужое, наполняющее сердце гневом, горечью: на твоей земле враг. И ты проник сюда скрытно, затаясь до времени…

Спина командира, смутно различаемая впереди, позади — тяжелое дыхание товарища. Тишина. И ощущение… Как назвать его? Ощущение себя в тылу врага, напряженность, ожидание опасности со всех сторон… Снова и снова возвращаешься к мысли: ты за линией фронта, ты перешел ее, эту «линию», которую десятки раз видел на карте и множество раз во сне.

Светает. С первыми лучами солнца исчезает и состояние острой напряженности и тревоги. Кое-кто пытается шутить. Евгений Мирковский, по привычке трогая ус, хозяйским взглядом, с примесью дружеской иронии оглядывает нашу группу: «Что, хватили страху?» Всем казалось, что главная трудность позади. Мы тогда и предположить не могли, какое суровое испытание готовится нам в самые ближайшие дни.

Это случилось у хутора Сельни, куда мы пришли через двое суток. Крайняя хата стояла в каких-нибудь ста метрах от опушки небольшого редкого лесочка, в котором мы решили остановиться на отдых и вместе с тем выяснить обстановку. Попутно требовалось пополнить подошедший к концу запас продовольствия, с которым мы ушли на задание.

Около часа наши разведчики вели наблюдение за хутором. Кругом было тихо. И тогда комиссар Юрий Бруслов и старший разведчик Агарков направились в крайнюю хату.

Встретил их худощавый мужчина лет тридцати. Глядел настороженно. Назвался Петром. На вопрос комиссара: «Почему не воюешь?» — ответил, заметно побледнев: «Перед самой войной надорвался». На вопрос, есть ли поблизости немцы, хозяин ответил, что нет ни на хуторе, ни в селе, расположенном в четырех километрах. «Были наездом, — сказал он, — да и кто теперь в глухомань нашу сунется… А вам, товарищи, собрать бы поесть чего?» Он суетился, заглядывал разведчикам в глаза.

Бруслов и Агарков от завтрака отказались, попросив у хозяина две буханки хлеба. Взяв хлеб, ушли. Что-то в хозяине им не понравилось. Оставив на опушке вблизи хутора бойцов Яковлева, Севастьянова и Геннадия Мороза продолжать наблюдения за местностью и особенно за домом Петра, они вернулись в глубь лесочка. Там, километрах в двух от наших дозорных, мы разбили наш небольшой бивак. Выслав к опушке леса связного Лемигова, капитан дал команду отдыхать.

Прошло несколько часов. Солнце стояло уже высоко. Снег, покрывавший деревья и землю, сверкал под солнцем. Мирно долбил кору дятел. Бойцы спали.

Вдруг со стороны Сельни раздались пулеметные очереди, автоматная стрельба, разрывы гранат. Мы вскочили, схватившись за оружие. Командир дал приказ приготовиться к бою и направил четырех бойцов с заданием помочь нашим дозорным и уточнить обстановку.

На полпути к Сельне разведчики встретили с трудом передвигавшегося на лыжах Лемигова. Одна рука его безжизненно висела вдоль тела. «Убиты Яковлев и Севастьянов, тяжело ранен Мороз».

По словам Лемигова, около часу дня из-за хутора неожиданно показалась группа гитлеровцев с автоматами наперевес. Обойдя Сельню, немцы направились к той самой тропке, по которой Бруслов и Агарков ушли от хутора в лес. С двумя фашистами около своей хаты о чем-то говорил Петр.

Подпустив немцев поближе, наши дозорные открыли огонь с целью предупредить нас об опасности. Это оказалось неожиданным для фашистов, и, хотя их было много, они заметались, залегли и стали отвечать беспорядочным огнем из пулеметов и автоматов. Бой был коротким. Потеряв шестерых солдат и не зная, сколько нас на самом деле, немцы отступили, захватив убитых и раненых.

Но дорого нам досталась эта победа. В неравном бою, заслонив фашистам дорогу к отряду, погибли Яковлев и Севастьянов — два комсомольца, два замечательных наших товарища. Ранило Геннадия Мороза.

Тяжелый урок дала нам Сельня. Казалось, мы не сделали никакой ошибки. И все же погибли наши товарищи.

Что и говорить, мы были готовы ко всему. Но чтобы первый из встреченных нами оказался предателем! Нет, мы не были готовы к этому. Мы шли в тыл врага, охваченные одной-единственной целью — победить, сокрушить врага. Мы еще не привыкли к той мысли, что можем встретить на своем пути врагов, отщепенцев, изменников, и жизнь дала нам урок. Мы вдруг увидели с отчетливой ясностью, что наши прежние представления о войне недостаточны, что втрое большую осторожность и бдительность нам придется проявить в предстоящей работе. Здесь, на оккупированной