Сборник стихотворений 1836 г. (Владимир Григорьевич Бенедиктов) Страница 1 - Литвек

Владимир Григорьевич Бенедиктов Сборник стихотворений 1836 г.

Ich singe, wie der Volger singt,
Der in den Zweigen wohnet;
Das Lied, das aus der Kohle dringt,
Lst Lohn, der reichlich lohnet.
Goethe

Утес

Отовсюду объятый равниною моря,

Утес гордо высится, – мрачен, суров,

Незыблем стоит он, в могуществе споря

С прибоями волн и с напором веков.

Валы только лижут могучего пяты;

От времени только бразды вдоль чела;

Мох серый ползет на широкие скаты,

Седая вершина – престол для орла.

Как в плащ исполин весь во мглу завернулся

Поник, будто в думах, косматой главой;

Бесстрашно над морем всем станом нагнулся

И грозно нависнул над бездной морской.

Вы ждете – падет он – не ждите паденья!

Наклонно он стал, чтобы сверху взирать

На слабые волны с усмешкой презренья

И смертного взоры отвагой пугать.

Он хладен, но жар в нем закован природный:

Во дне чудодейства зиждительных сил

Он силой огня – сын огня первородный —

Из сердца земли мощно выдвинут был!

Взлетел и застыл он твердыней гранита.

Ему не живителен солнечный луч;

Для нег его грудь вековая закрыта;

И дик и угрюм он: зато он могуч!

Зато он неистовой радостью блещет,

Как ветры помчатся в разгульный свой путь,

Когда в него море бурунами блещет

И прыгает жадно гиганты на грудь.

Вот молнии пламя над ним засверкало.

Перун свой удар ему в сердце нанес —

Что ж? – огненный змей изломил свое жало,

И весь невредимый хохочет утес.

Незабвенная

В дни, когда в груди моей чувство развивалося

Так свежо и молодо

И мечтой согретое сердце не сжималося

От земного холода, —

В сумраке безвестности за Невой широкою,

Небом сокровенная,

Как она несла свою тихо и торжественно

Грудь полуразвитую!

Как глубоко принял я взор ее божественной

В душу ей открытую!

На младом челе ее – над очей алмазами

Дивно отражалося,

Как ее мысль тихая, зрея в светлом разуме

Искрой разгоралася,

А потом из уст ее, словом оперенная,

Голубем пленительным

Вылетала чистая, в краски облеченная,

С шумом упоительным.

Если ж дева взорами иль улыбкой дружнею

Юношу лелеяла —

Негою полуденной, теплотою южною

От прелестной веяло.

Помните ль, друзья мои? там ее видали мы

Вечно безмятежную,

С радостями темными, с ясными печалями

И с улыбкой нежною.

С ней влеклись мечтатели в области надзвездные

Помыслами скрытными;

Чудная влекла к себе и сердца железные

Персями магнитными.

Время промчалося: скрылся ангел сладостной!

Все исчезло с младостью —

Все, что только смертные на земле безрадостной

Называют радостью…

Перед девой новою сердца беспокойного

Тлело чувство новое;

Но уж было чувство то – после лета знойного

Солнце сентябревое.

Предаю забвению новую прелестницу,

В грудь опустошенную

Заключив лишь первую счастья провозвестницу

Деву незабвенную.

Всюду в жизни суетной – в бурях испытания

Бедность обнаружена;

Но, друзья, не беден я: в терниях страдания

Светится жемчужина —

И по граням памяти ходит перекатная,

Блещет многоценная:

Это перл души моей – дева невозвратная,

Дева незабвенная!

(обратно)

Жалоба дня

На востоке засветлело,

Отошла ночная тень;

День взлетел, как ангел белой…

Отчего ж ты грустен, день?

«Оттого порой грущу я,

Что возлюбленная ночь,

Только к милой подхожу я —

От меня уходит прочь.

Вот и ныне – под востоком

Лишь со мной она сошлась,

Ярким пурпурным потоком

Облилась и унеслась.

Вслед за ней туманы плыли,

Облаков катился стан;

Тучки ложем ей служили,

Покрывалом был туман.

Я горел мечтой огнистой:

Так мила и так легка!

Покрывало было чисто,

Не измяты облака.

Без нее – с огнями Феба

Что лазурный мне алтарь?

Я – в роскошном царстве неба

Одинокий бедный царь —

С той поры ищу царицы,

Как в пучину бытия

Из всемощныя десницы

Вышла юная земля».

Не томись, о день прелестной!

Ты найдешь ее, найдешь;

С тишиной ее чудесной

Блеск свой огненный сольешь,

Как пройдет времен тревога,

И, окончив грустный пир,

Отдохнуть на перси бога

Истомленный ляжет мир!

(обратно)

Два видения

Я дважды любил: две волшебницы – девы

Сияли мне в жизни средь божьих чудес;

Они мне внушали живые напевы,

Знакомили душу с блаженством небес.

Одну полюбил, как слезою печали

Ланита прекрасной была нажжена;

Другую, когда ее очи блистали

И сладко, роскошно смеялась она.

Исчезло, чем прежде я был разволнован,

Но след волнованья остался во мне;

Доныне их образ чудесный закован

На сердце железном в грудной глубине.

Когда ж я в глубоком тону размышленьи

О темном значеньи грядущего дня, —

Внезапно меня посещает виденье

Одной из двух дев, чаровавших меня.

И первой любви моей дева приходит,

Как ангел скорбящий, бледна и грустна,

И влажные очи на небо возводит,

И к персям, тоскою разбитым, она

крестом прижимает лилейные руки;

Каштановый волос струями разлит.

Явление девы, исполненной муки,

мне день благодатный в грядущем сулит.

Когда ж мне является дева другая,

Черты ее буйным весельем горят,

Глаза ее рыщут, как пламя сверкая,

Уста, напрягаясь, как струны дрожат;

И дева та тихо, безумно хохочет,

Колышась, ее надрывается грудь:

И это виденье мне горе пророчит,

Падение терний на жизненный путь.

Пред лаской судьбы и грозой ее гнева

Одна из предвестниц всегда прилетит;

Но редко мне видится первая дева, —

Последняя часто мне смехом гремит;

И в жизни я вижу немногие розы,

По-многу блуждаю в тернистых путях;

Но в радостях редких даются мне слезы,

При частых страданьях есть хохот в устах.

(обратно)

К полярной звезде

Небо полночное звезд мириадами

Взорам бессонным блестит;

Дивный венец его