величайшему сожалению для него, он научил ее не только этому, но также суровости и беспощадности в борьбе с врагом. И хотя она не нуждалась в уроках жестокости, он давал их с завидной настойчивостью.

— Почему Элиза? — Уязвленное самолюбие, прозвучавшее в голосе женщины, слегка смягчило черты ее лица. — То есть… мне интересно, почему именно она? Ты же знаешь, я не выношу эту стерву, грубую, надменную и провинциальную.

Заметив в его глазах осуждение, упрек и даже обиду, она разозлилась еще больше.

— Я не провинциалка, — холодно бросила женщина, — во мне никогда этого не было. Не отрицаю, ты кое-чему научил меня, но я не была провинциалкой и до встречи с тобой.

Она увидела, что мужчина напрягся всем телом, и на ее губах появилась едва заметная улыбка. Но это была не та милая, добродушная, полусонная и необычайно сексуальная улыбка, которая когда-то сразу очаровала его. Сейчас что-то похожее на злобную ухмылку исказило ее пухлые напомаженные губы и не затронуло до боли знакомые и некогда прекрасные глаза. Только сейчас мужчина обратил внимание на то, что в этих огромных чарующих глазах, которые он так часто называл «окнами в ее душу», появился странный и жестокий блеск, казалось, открывавший глубину ее порочной натуры, прежде неизвестную ему.

— Если ты собирался просто поразвлечься, — язвительно проронила она, — подурачиться, тебе, мой дорогой, следовало выбрать для этой цели другую женщину. — В ее голосе появился такой же холод, как и в леденящем душу блеске глаз. — Да, это была самая крупная твоя ошибка.

С этими словами она не спеша подошла к массивному шкафу и открыла тяжелые дверцы. За ними показался экран телевизора и темная коробка видеомагнитофона. Включив телевизор на полную громкость, женщина щелкала переключателем до тех пор, пока не отыскала какой-то полицейский сериал с визжащими шинами автомобилей, громкими выстрелами, истошными воплями, криками и дикой, оглушительной музыкой.

Взглянув на связанного мужчину, она отметила, что его ярость и гнев сменились паническим ужасом. Этот человек явно понимал, что происходит, а он был не из тех, кто просит о пощаде. Этот будет держаться до конца и, перед тем как успокоиться навсегда, выплеснет на нее весь свой неистовый гнев. Женщина вдруг почувствовала уважение к обреченному на смерть парню. Впрочем, она уважала его и раньше, но сейчас испытывала нечто иное.

Бесстрастно, как робот, подчиняющийся командам компьютера, женщина подошла к столику, открыла свою черную дорожную сумку, вынула оттуда небольшой, но мощный пистолет 38-го калибра и вернулась к кровати. Взяв подушку, она обернула ею пистолет и посмотрела на пленника.

— Мне очень жаль, Квинн, но, надеюсь, ты все прекрасно понимаешь. Уверена, при подобных обстоятельствах ты поступил бы точно так же.

Нависнув над ним и глядя в его помутневшие от бессильного бешенства глаза, женщина испытала неодолимое желание продлить это мгновение, до конца насладиться своей безграничной властью над ним. Кровь бросилась ей в голову от сладостного ощущения полного контроля над чужой жизнью. Его животный страх, ярость и безумное желание жить только усиливали в ней ощущение безграничной власти. И это, как сознавала женщина, будет долго питать ее воображение, то и дело возвращая память к незабвенной минуте и пробуждая в ней энергию.

— Прощай, Квинн, — прошептала она. — Видит Бог, я не стремилась к такому исходу. Ты сам во всем виноват. За ошибки надо платить, ты сам меня этому учил.

Приставив ствол пистолета к его лбу, она помедлила и нажала на спусковой крючок. Женщина делала все так спокойно и уверенно, как и учил ее Квинн. Звук выстрела, приглушенный подушкой, органично слился с теми звуками, что доносились из телевизора. Женщина почему-то предполагала, что смерть от прямого выстрела в голову наступит мгновенно, и лишь сейчас сообразила, насколько велики ресурсы человеческого тела, если оно бьется в конвульсиях даже при поражении мозга. Размышляя об этом, она прошлась по комнате, выключила телевизор, накинула белый шелковый халат и натянула шелковые чулки. Женщина не потеряла хладнокровия, даже услышав громкий стук в дверь.

— Служба безопасности гостиницы, — донесся до нее хриплый голос, вслед за чем последовал еще более настойчивый стук. — Пожалуйста, откройте!

Бросив взгляд на дергающееся на кровати тело, она посмотрела на свое тонкое, почти прозрачное белье и пошире распахнула халат.

— Да? — игриво промолвила женщина, приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы полицейский увидел ее прелести. По его молчанию она поняла, что замысел удался. Клюнув на то, что ему предложили, охранник оторопел от неожиданности. Женщина услышала его тяжелое дыхание и кожей ощутила на своем теле плотоядный взгляд. Она же заметила лишь голубую униформу и выпученные от удивления глаза полицейского.

— В чем дело, офицер? — кокетливо осведомилась женщина, позволяя охраннику детальнее рассмотреть себя в приоткрытую щель.

— А… э… нет, ничего страшного, мадам, — с трудом пробормотал тот. — Просто соседи пожаловались на слишком громкий звук вашего телевизора, но сейчас я вижу… словом, вижу, что вы уже выключили его. Значит, сейчас все нормально, мадам, нет проблем.

— Вот именно. — Она с облегчением вздохнула и, сделав чуть заметное движение, еще больше распахнула халат. — Надеюсь, сейчас все в порядке. Спасибо за бдительность. — Закрыв дверь, женщина заперла ее. — Болван, — тихо пробормотала она.

Вернувшись в спальню, женщина включила верхний свет. Квинн перестал биться в конвульсиях и затих навсегда. Она надеялась, что испытает облегчение, но этого не произошло. Женщина собрала вещи, запихнула их в кожаную сумку, надела солнцезащитные очки, собрала в пучок длинные волосы и вышла из номера.

В вестибюле она спокойно прошествовала мимо охранника, оживленно беседовавшего с регистратором. Женщина узнала его голос и была слегка разочарована тем, что он не обратил на нее ни малейшего внимания. Ее соблазнительное белье и все, что находилось под ним, безусловно, сделали свое дело, однако она не привыкла к подобному равнодушию со стороны мужчин и ощутила досаду.

Швейцар услужливо распахнул дверь и улыбнулся, явно восхищенный ее красотой. Это польстило самолюбию женщины, однако приятное чувство удовлетворения исчезло, как только она оказалась на улице. Горячий ветер пустыни тотчас опалил женщину, и ее чувственный рот исказила гримаса отвращения.

Черт бы побрал этот палящий зной Санта-Анас! Он всегда наводил на нее тоску и лишал сил.

Глава 1

— Я хочу, Керри Шоу, чтобы ты запомнил раз и навсегда: я