жизнеописателе митрополита Петра, сделал между тем очень ценное наблюдение: списки, не содержавшие в заголовке имени Прохора (Син., № 556; Унд., № 565), правильно называют участником Владимирского собора 1327 г. великого князя Александра Михайловича; списки же с упоминанием Прохора (Соф., № 1389; Сол., № 805) ошибочно упоминают участником собора Ивана Калиту, противореча собственному рассказу, что князь Иван, описав чудеса, совершавшиеся при гробе митрополита Петра, послал свиток во Владимир для прочтения на соборе — следовательно, сам не поехал^[2]. Стоит добавить, что вторичность замены Александра Михайловича на Ивана Калиту проистекает также из ошибочного перенесения на Калиту титула великого князя Владимирского, каковым московский князь в 1327 г. еще не обладал. Окончательно подорвал веру в легенду о Прохоре как составителе Жития митрополита Петра Е. Е. Голубинский: ученый обнаружил, что в самом тексте памятника Прохор упоминается в 3–ем лице и называется «преподобным» — и отсюда сделал вывод, что Житие «должно быть считаемо произведением неизвестного»^[3].

Однако для обоснованного суждения о происхождении рассматриваемой редакции Жития митрополита Петра необходимо было изучить всю рукописную традицию, а не выборочно несколько списков. И с такой задачей в определенной мере справился В. А. Кучкин. Молодой исследователь выявил 19 списков произведения и разбил их на два извода, которые наметил еще В. О. Ключевский. В первом изводе (14 списков) имя Прохора в заглавии отсутстсвует, участником Владимирского собора 1327 г. правильно назван великий князь Александр Михайлович. Списки второго извода содержат в заглавии имя Прохора, участником Владимирского собора ошибочно называют великого князя Ивана Калиту (5 списков). Кроме того, во всех рукописях второго извода вслед за Житием Петра читается другой памятник, в большинстве случаев озаглавленный как «Поучение Петра митрополита, егда препре тверского епископа Андрея в сборе». Общая промосковская окраска Жития Петра, внимание к московскому князю Ивану Калите, тысяцкому Протасию, освещение подробностей сооружения московского Успенского собора — все это позволило В. А. Кучкину высказать убеждение, что автором произведения являлся «неизвестный москвич», составивший Житие Петра до 14 августа 1327 г.^[4]

Исследование В. А. Кучкина могло бы полностью исчерпать проблему, если бы не несколько допущенных досадных оплошностей. Во–первых, Кучкин неправильно определил жанр произведения, назвав его «Сказанием о смерти митрополита Петра». Между тем памятник представляет обычное житие святого, хотя и сокращенного, Проложного типа. Во–вторых, рукописная традиция Жития митрополита Петра изучена далеко не полностью, вне поля зрения оказались важнейшие (и притом—древнейшие) списки. Палеографическое описание рукописей, привлеченных к исследованию, не удовлетворяет современным требованиям и должно быть уточнено. Вызывает возражение тезис Кучкина об одновременном написании всех частей произведения — В. О. Ключевский, например, считал заключительную фразу Жития об окончании строительства Успенского собора позднейшей припиской^[5]. Наконец, от внимания Кучкина укрылось, что некоторые списки не укладываются в выстроенную схему.

Но это заметила Р. А. Седова. Так, отнесенный Кучкиным к 1 изводу список ЯМЗ, № 14 966 не содержит имени Прохора в заглавии, но, тем не менее, ошибочно определяет участником Владимирского собора Ивана Калиту. И наоборот, в выявленном исследовательницей списке БАН, 21.3.3 имя Прохора в заголовке названо («Списано Прохоромь, епископом Ростовским»), но среди участников собора фигурирует великий князь Александр Михайлович. Очевидно, что в перечисленных случаях мы имеем дело с влиянием одних списков на другие, в результате чего и появились тексты, соединяющие чтения обоих изводов. Такие списки должны быть выделены в особый (Смешанный) извод.

В результате исследования Р. А. Седовой количество выявленных списков Краткой редакции Жития митрополита Петра выросло до 23^[6]. Но при этом список Егор., № 637 упомянут дважды (под №№ 7 и 17), причем в первом случае отнесен к XV в., во втором — к XVI в. Описание рукописей вообще неудовлетворительно: отсутствуют какие–либо обоснования датировок, не выработано никаких принципов классификации. В обзоре исследовательница забыла указать 7 списков, которые еще ранее были найдены Кучкиным (Син., № 556; Син., № 421; Чуд., № 333; Больш., № 420; Арх., № 751; Арх., № 752; Мазур., № 903). Считая более верными чтения списков с именем Прохора в заголовке, исследовательница отнесла составление Первоначальной редакции к времени около 1339 г.

Р. А. Седова решила, что если в списке БАН, 21.3.3 в заголовке читается имя епископа Прохора, а среди участников Владимирского собора назван великий князь Александр Михайлович, то этого достаточно, чтобы реанимировать идею об авторстве Прохора. Но в таком случае игнорируются все наблюдения, накопленные в ходе предшествующих исследований, касающиеся личности автора Жития Петра. Стоит повторить: о епископе Прохоре в тексте Жития говорится только в 3–ем лице, и сам он называется «преподобным». Уже поэтому Прохор не может быть признан автором памятника. Не мог Ростовский епископ, в те годы возглавлявший Русскую церковь, утверждать, что среди всех русских городов имеется только один «град честен кротостию, зовомый Москва» и что только здесь живет благочестивый князь Иван, «милостивый до святых церквей и до нищих, горазд святым книгам, послушатель святых учений». Такое мог сказать о своем городе и о своем князе только москвич. В момент кончины Петра епископа Прохора не было в Москве, и поэтому он не мог слышать последних слов умирающего, обращенных к Московскому архимандриту Федору, — их, конечно, записал или сам архимандрит Федор, или кто–то из окружения митрополита Петра, присутствовавший при его последнем вздохе. Заключительная фраза Жития: «Тако бо Бог просвети землю Суждальскую и град, зовемый Москву, и благоверного князя Ивана, и княгиню, и дети, и раба Божия старейшину града» (Егор., № 637, л. 451 об. — 452) — со всей определенностью выдает руку московского патриота, занимающего на социальной лестнице место ниже тысяцкого Протасия, что опять же не согласуется со статусом митрополичьего местоблюстителя, каковым Прохор являлся после смерти митрополита Петра.

По тому вниманию, которое уделено в Житии личности Московского архимандрита Федора (к нему обращены последние слова Петра, его же Петр «именова в свое место» на митрополию), можно предполагать, что автором Жития Петра являлся кто–то из окружения архимандрита Федора —