- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (74) »
Припев.
В эту темную ночку я опять в одиночке
Перед совестью чистый, но законом распят.
Предо мной, как икона, ненавистная зона.
А на вышке все тот же распроклятый солдат.
Припев:
По тундре, по стальной магистрали,
Где мчится скорый Воркута — Ленинград…
По тундре, по стальной магистрали,
Там мчится скорый Воркута — Ленинград.
По тундре
Эго было весною, в зеленеющем мае,
Когда тундра проснулась, развернулась ковром.
Мы бежали с тобою, замочив вертухая,
Мы бежали из зоны — покати нас шаром!
Припев:
По тундре, по широкой дороге,
Где мчит курьерский Воркута-Ленинград,
Мы бежали, два друга, опасаясь тревоги,
Опасаясь погони и криков солдат.
Лебединые стаи нам навстречу летели,
Нам на юг, им на север — каждый хочет в свой дом.
Эта тундра без края, эти редкие ели,
Этот день бесконечный — ног не чуя, бредем.
Припев.
Ветер хлещет по рылам, свищет в дуле нагана.
Лай овчарок все ближе, автоматы стучат.
Я тебя не увижу, моя родная мама,
Вохра нас окружила, «Руки вгору!» кричат.
Припев.
В дохлом северном небе ворон кружит и карчет.
Не бывать нам на воле, жизнь прожита зазря.
Мать-старушка узнает и тихонько заплачет:
У всех дети как дети, а ее — в лагерях.
Припев.
Поздно ночью затихнет наш барак после шмона.
Мирно спит у параши доходяга-марксист.
Предо мной, как икона, вся запретная зона,
А на вышке все тот же ненавистный чекист.
Припев:
По тундре, по широкой дороге,
Где мчит курьерский Воркута — Ленинград,
Мы бежали, два друга, опасаясь тревоги,
Опасаясь погони и криков солдат.
* * *
А на дворе чудесная погода.
Окно откроешь — светит месяц золотой.
А мне сидеть еще четыре года.
Ой-ой-ой-ой! — как хочется домой.
А вот недавно попал я в слабосилку
Из-за того, что ты не шлешь посылку.
Я не прошу того, что пожирнее,
Пришли хотя бы черных сухарей.
А в воскресенье сходи-ка ты к Егорке.
Он по свободе мне должен шесть рублей.
На три рубля купи ты мне махорки,
На остальные черных сухарей.
Да не сиди с Егоркой до полночи —
Не то Егорка обнять тебя захочет.
А коль обнимет, меня не забывай
И сухарей скорее высылай.
Итак, кончаю. Целую тебя в лобик,
Не забывай, что я живу, как бобик.
Привет из дальних лагерей
От всех товарищей-друзей.
Целую крепко-крепко. Твой Андрей.
* * *
Помню ночку темную, глухую
На чужом скалистом берегу.
По тебе, свобода, я тоскую
И надежду в сердце берегу.
Помню годы, полные тревоги,
Свет прожекторов ночной порой.
Помню эти пыльные дороги,
По которым нас водил конвой.
На которых день и ночь звучали
Частые тяжелые шаги.
Разве ты забыл, как нас встречали
Лагерей тревожные свистки?!
В лагерях мечтают о свободе.
Не дано там права говорить.
Там винтовки часовых на взводе
Могут вам свободу заменить.
Срок пройдет, пройдут года упрямо.
Все забудут наши имена.
И никто не вспомнит, только мама
Скажет, что у сына седина.
Может, сын еще к тебе вернется.
Мать-старушка выйдет на перрон.
Скажет: «Здравствуй, сын», и отшатнется,
Подавив в груди невольный стон.
Скоро вы увидите, как летом
На полях цветочки расцветут.
Разве вы не знаете об этом,
Что цветы свободных только ждут?
* * *
За окном кудрявая белая березонька.
Солнышко в окошечко нежным светом льет.
У окна старушечка — лет уже порядочно?
С Воркуты заснеженной мать сыночка ждет.
И однажды вечером принесли ей весточку.
Сообщили матери, что в разливе рек
Ваш сыночек Витенька, порешив охранника,
Темной, темной ноченькой совершил побег.
Он ушел из лагеря в дали необъятные,
Шел тайгой дремучею ночи напролет,
Чтоб увидеть мамочку и сестренку Танечку.
Шел тогда Витюнечке двадцать третий год.
И однажды ноченькой постучал в окошечко.
Мать, увидев Витеньку, думала, что сон.
«Скоро мне расстрел дадут, дорогая мамочка!»
И, к стене приникнувши, вдруг заплакал он.
Ты не плачь, старушечка, не грусти, не мучайся
Ты слезами горькими сына не вернешь.
На ветвях березовых капельки хрустальные:
С ней береза плакала, не скрывая слез.
* * *
Выпьем за мировую,
Выпьем за жизнь блатную:
Рестораны, карты и вино.
Вспомним Марьяну с бана,
Карманника Ивана,
Чьи науки знаем мы давно.
Ворье Ивана знало,
С почетом принимало,
Где бы наш Ванюша ни бывал.
В Киеве, Ленинграде,
Москве и Ашхабаде —
Всюду он покупки покупал.
Взгляните утром рано —
Вам не узнать Ивана:
С понтом на работу он спешит,
Шкары несет в портфеле —
Мастер в своем он деле.
Будет им, пока не залетит.
Шкары он надевает,
Когда жуликом бывает,
А когда ворует — макинтош.
Если ж грабит, раздевает,
Он перчатки надевает —
Нашего Ванюшку не возьмешь!
Если ж в
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (74) »