больно цель банальна —
Нимфеток поощрять и тешить простаков),
Ан вот, глядишь, и я средь прочих дураков, Своей же правоте перечащих скандально... Но чем прекрасна жизнь? — Она парадоксальна. И Муза — женщина: каприз — ее альков,
И кто откажется проникнуть осторожно По зову тайному за дымчатый покров? Чьи правила строги — тому не до стихов,
Любая жизнь права, любая схема ложна, Но эта — чувственна, и ей служить несложно, И в закромах твоих довольно пустяков.
20 января 1981
А уж они решат: и вкус его каков, И что̀ начинка в нем, и пропеклось ли тесто... Я слышу хор похвал и не страшусь ареста — Стандартная мечта тщеславных новичков.
С Татьяной Гнедич был я коротко знаком, Как робкий неофит, внимал ее рассказу О том, какой овёс любезнее Пегасу
И как на Геликон проехать прямиком. Мне не забыть потуг над старческим венком, Любовь к высокому отбить способных сразу.
20 января 1981
Зачем писать стихи? — Втолкуйте лоботрясу! Замечено давно: уж если где нашлось Кровавое пятно, там слово пролилось. Но нет, отважен бес, вербующий пролазу!
Все грамотны кругом — зачем же не писать? Культура, как чума, благословила массу. Предвечного забыв, идут к иконостасу,
Не опускают глаз — и знают, что сказать. Но мало — вызубрить, и мало — осязать: Свободы ищет дух, он отвергает фразу.
20 января 1981
Молчанье чище слов, оно ведет к отказу От зла... Когда ж ты слаб и увлечен борьбой, Займись, мятежный раб, таинственной резьбой, Над клинописью звезд работай по алмазу...
Но кто в учителях? Не мой ли стих, витая, Рискует пить росу запретных уголков? Не мне ли предстоит толпа учеников?
Поэзии чужда риторика пустая. И ведь не дух один, но истина простая Не верит фокусам, не любит париков.
19 марта 1981
Скрывает ей чело платок из лоскутков, Их блёклые тона — знак верности и вкуса, И сладостно мила мне сень ее союза, Простертого ко мне из глубины веков.
Не потому ли мне новаторство скучно, Что тень деструкции мрачит его основы? Надежен пассеизм, его черты суровы,
И слову ясное звучание дано. Не трудно удивлять, кричать — немудрено. Итак?.. еще один гербарий образцовый.
13 апреля 1981
Пустынный бег валов и окаём лиловый, Пророчества дубрав, поветрия молвы И наши горести предвосхитили вы, Прославленных певцов властительные зовы.
Взгляни, уж не отец ли русского сонета У ревельских брегов, пальбу заслыша вдруг, Привстал на стременах? — Громоподобный звук!
В заливе строй ветрил... Переживи все это, И говори потом, что вымыслы поэта — Формальная игра, привязчивый недуг.
30 апреля 1981
Какого чорта я поддался на испуг И в детство увлечен ошибкою живучей? И что за ерунда — писать стихи на случай! Не хватит ни души, ни головы, ни рук.
Закономерный ход: старик впадает в детство. Так ветреной жене попавший под каблук, Идет на поводу дряхлеющий супруг,
На шпильки изводя фамильное наследство. Нет, все-таки венок — сомнительное средство От неотвязных дум и повседневных мук.
30 апреля 1981
Вот я и соскользнул в порочный этот круг, Где слово за словом шутя на лист ложится, Где — так мечталось мне — сумею я обжиться, Не мучась совестью, смиряя сердца стук.
О, есть известный смысл в шараде головной: Пусть, мудростью моей напичкан пустяковой, Лежит Антивенок увесистой подковой
На совести моей добавочной виной, Поскольку все же факт, что в этот труд смешной Рад улизнуть мой ум, к отчаянью готовый.
30 апреля 1981
Я с детства на крючке: я сам, поход крестовый Поденной пошлости надменно объявив, В себе же и нашел ее сквозной извив... Засим — пришла овца: пожрать венок плющовый.
Но скучно продолжать... Ни одного венка Я в жизни не прочел: мешает сон здоровый. К Морфею просится читатель мой толковый,
Хочу туда и я. Как димедрол горька, Не в руку ль будет здесь ему моя строка, А там, как знать, и мне — надежда жизни новой?
14 июня 1981
Уедем мы на днях от сырости свинцовой Под кипарисов сень. Там синь небес вольна, Пространство вогнуто, душа опреснена, И нежен известняк, не тронутый Кановой.
Писалось мне легко. Похвалим, отметая, В угоду чудаку истраченный досуг. Вновь жилистый старик натягивает лук —
И пауза звенит, пространством обрастая. Не вышний свет Творца, но истина простая Сквозь эти шалости — не улыбнется ль вдруг?
18 июня 1981
Ан вот, глядишь, и я средь прочих дураков, Своей же правоте перечащих скандально... Но чем прекрасна жизнь? — Она парадоксальна. И Муза — женщина: каприз — ее альков,
И кто откажется проникнуть осторожно По зову тайному за дымчатый покров? Чьи правила строги — тому не до стихов,
Любая жизнь права, любая схема ложна, Но эта — чувственна, и ей служить несложно, И в закромах твоих довольно пустяков.
20 января 1981
6
И в закромах твоих довольно пустяков, И всюду их полно, — для моего протеста, Как это ни смешно, везде найдется место. Предстанет он суду ученых знатоков,А уж они решат: и вкус его каков, И что̀ начинка в нем, и пропеклось ли тесто... Я слышу хор похвал и не страшусь ареста — Стандартная мечта тщеславных новичков.
С Татьяной Гнедич был я коротко знаком, Как робкий неофит, внимал ее рассказу О том, какой овёс любезнее Пегасу
И как на Геликон проехать прямиком. Мне не забыть потуг над старческим венком, Любовь к высокому отбить способных сразу.
20 января 1981
7
Доверие Камен спугнуть готовых сразу Довольно мастеров в округе развелось. Они и без венков способны вызвать злость. От их надменных дум и в храме нету спасу.Зачем писать стихи? — Втолкуйте лоботрясу! Замечено давно: уж если где нашлось Кровавое пятно, там слово пролилось. Но нет, отважен бес, вербующий пролазу!
Все грамотны кругом — зачем же не писать? Культура, как чума, благословила массу. Предвечного забыв, идут к иконостасу,
Не опускают глаз — и знают, что сказать. Но мало — вызубрить, и мало — осязать: Свободы ищет дух, он отвергает фразу.
20 января 1981
8
Свободы ищет дух — он отвергает фразу: Пока она слепа и занята собой, Не высветлила вен, не вырвана судьбой, — Награда ей — диплом, назначенный Мидасу.Молчанье чище слов, оно ведет к отказу От зла... Когда ж ты слаб и увлечен борьбой, Займись, мятежный раб, таинственной резьбой, Над клинописью звезд работай по алмазу...
Но кто в учителях? Не мой ли стих, витая, Рискует пить росу запретных уголков? Не мне ли предстоит толпа учеников?
Поэзии чужда риторика пустая. И ведь не дух один, но истина простая Не верит фокусам, не любит париков.
19 марта 1981
9
Любя естественность, не терпит париков Моя невзрачная и пристальная Муза. На ней опрятная, застиранная блуза, Простая, как вода кастальских родников;Скрывает ей чело платок из лоскутков, Их блёклые тона — знак верности и вкуса, И сладостно мила мне сень ее союза, Простертого ко мне из глубины веков.
Не потому ли мне новаторство скучно, Что тень деструкции мрачит его основы? Надежен пассеизм, его черты суровы,
И слову ясное звучание дано. Не трудно удивлять, кричать — немудрено. Итак?.. еще один гербарий образцовый.
13 апреля 1981
10
Итак, еще один гербарий образцовый, Собранье запахов... Но точно ли мертвы Клише, вмещавшие свободный плеск листвы, И неба и синеву, и вольный дух сосновый?Пустынный бег валов и окаём лиловый, Пророчества дубрав, поветрия молвы И наши горести предвосхитили вы, Прославленных певцов властительные зовы.
Взгляни, уж не отец ли русского сонета У ревельских брегов, пальбу заслыша вдруг, Привстал на стременах? — Громоподобный звук!
В заливе строй ветрил... Переживи все это, И говори потом, что вымыслы поэта — Формальная игра, привязчивый недуг.
30 апреля 1981
11
Формальная игра, привязчивый недуг, Неизлечимый зуд, — вернее, чем падучей, Снедается душа алхимией созвучий, И всё из-за тебя, мой одержимый друг!Какого чорта я поддался на испуг И в детство увлечен ошибкою живучей? И что за ерунда — писать стихи на случай! Не хватит ни души, ни головы, ни рук.
Закономерный ход: старик впадает в детство. Так ветреной жене попавший под каблук, Идет на поводу дряхлеющий супруг,
На шпильки изводя фамильное наследство. Нет, все-таки венок — сомнительное средство От неотвязных дум и повседневных мук.
30 апреля 1981
12
От застарелых бед и неизбывных мук Под ложечкой сосет и голова кружится. Казалось, не грешно на время отрешиться, Пока молчит душа и не маячит крюк, —Вот я и соскользнул в порочный этот круг, Где слово за словом шутя на лист ложится, Где — так мечталось мне — сумею я обжиться, Не мучась совестью, смиряя сердца стук.
О, есть известный смысл в шараде головной: Пусть, мудростью моей напичкан пустяковой, Лежит Антивенок увесистой подковой
На совести моей добавочной виной, Поскольку все же факт, что в этот труд смешной Рад улизнуть мой ум, к отчаянью готовый.
30 апреля 1981
13
Рад улизнуть бедняк, всегда всплакнуть готовый, От самого себя — себя же уязвив. Дракон, себя за хвост кусающий, — вот миф Моей судьбы, вот герб, вот блеф ее бубновый.Я с детства на крючке: я сам, поход крестовый Поденной пошлости надменно объявив, В себе же и нашел ее сквозной извив... Засим — пришла овца: пожрать венок плющовый.
Но скучно продолжать... Ни одного венка Я в жизни не прочел: мешает сон здоровый. К Морфею просится читатель мой толковый,
Хочу туда и я. Как димедрол горька, Не в руку ль будет здесь ему моя строка, А там, как знать, и мне — надежда жизни новой?
14 июня 1981
14
А там — как знать! И нам надежда жизни новой Блеснуть, ну право же, сквозь эту ночь должна. Там — отблеск крымская не бросит ли волна На север пасмурный, на этот рай кленовый?Уедем мы на днях от сырости свинцовой Под кипарисов сень. Там синь небес вольна, Пространство вогнуто, душа опреснена, И нежен известняк, не тронутый Кановой.
Писалось мне легко. Похвалим, отметая, В угоду чудаку истраченный досуг. Вновь жилистый старик натягивает лук —
И пауза звенит, пространством обрастая. Не вышний свет Творца, но истина простая Сквозь эти шалости — не улыбнется ль вдруг?
18 июня 1981