сотворили? Сунули в огонь? Смолой облили? Пытается он не быть обузой, что может, делает, ест мало, к одеже равнодушен - что дали, то и носит... Чужому полагается быть полезным, тогда и своим станет... да кому нужен муж, который и ложку-то с трудом удерживает? А дома, может быть, ждут, убиваются...
Эх, узнать бы, откуда он родом!
Иорет сняла котелок с крючка, процедила отвар, вынесла остывать на холод и наконец улеглась на кровать рядом с меньшими детьми. Очаг погас, стало быстро холодать; Карри заворочался, засопел, натягивая одеяло на уши. А Немой как лег, так и не шевельнулся, дышит беззвучно; и хотя Иорет знает, что глаза его закрыты - угрюмые, неулыбчивые серые глаза - ей все чудится, будто смотрит он сквозь тьму и видит нечто никому не ведомое - непонятный, бесполезный, заживо погребенный под плитою своей немоты...
После многоснежной зимы полая вода поднялась высоко, и старый мост, с таким трудом (в который раз) починенный год назад, снова обрушился. Бурная, капризная река превратилась в неодолимую преграду. Как теперь добираться до города, как навещать родню в округе? Долго шумела толпа на берегу. Мастера-каменщики уныло препирались, кто виноват, кто сплоховал, отбивались от женщин, откровенно и очень громко высказывавшихся насчет их рук, мозгов и прочего, что следовало бы вправить. Наконец, кое-как вырвавшись, мастера укрылись у Иорет: там никто бы им не помешал поразмыслить. Солнце хорошо пригревало, каменщики - старшой, двое младших и ученик Карри, сын Иорет сидели без шапок под навесом и все никак не могли договориться. Они учились у своих отцов здесь же в деревне, умели ровно выводить кладку, тщательно замесить раствор, слыхали о замковом камне и прочих премудростях, но отчего падает проклятый мост, могли только гадать. Старшой твердил: вся беда в опоре, убрать ее, и воде нечего будет подмывать. Подмастерья возражали, что без опоры настил под первой же телегой рухнет. Карри робко предложил перенести мост чуть пониже, где плес и мелко, пусть подлиннее будет, зато там вода не бьет... Старшие тут же напустились на него: подлиннее? Тогда вторая опора нужна. А кто новые блоки тесать и тягать будет? На тебе одном далеко не уедешь, а где еще работничков возьмешь? Разве что этого, безрукого позвать! Тут все разом вспомнили, что безрукий-то здесь же сидит, все слышит. Эх, неладно вышло! Каменщики оглянулись. Немой и впрямь сидел на крыльце, скрестив ноги, ничуть не расстроенный: склонив голову к плечу, он смотрел на бородатых мастеров, как порою смотрит взрослый на старания младенца, учащегося ходить - с чуть насмешливой нежностью. - Смотри-ка, ухмыляется! - удивился старшой.- Вот бы узнать, что это его так взвеселило? - Да разве он скажет, молчун этакий! - вздохнул Карри. Немой вдруг легко вскочил и в два шага очутился во дворе, для чистоты посыпанном речным песком. Подхватив первое, что попалось - черенок сломанной ложки,- он властным кивком подозвал спорящих к себе. Никогда еще Немой не вел себя так; каменщики, переглянувшись и пожав плечами, интересу ради подошли. Дальше последовало нечто совсем неожиданное. На плотно слежавшемся, еще влажном после снега песке Немой стал чертить то прямые, то изогнутые линии - и они сложились в очертания моста. - Неверно показывает,- заметил Карри.- Наш-то мостик пониже да погорбатее! - Погодите,- сообразил вдруг старшой,- а ведь давным-давно мост такой и был. Его развалили, чтобы вастакам путь преградить. А обратно поставить не сумели... Я сызмала запомнил! - Откуда ж ему знать? Неужто он тут тогда жил? Уж больно молод! Немой продолжал чертить - теперь мост, каким он стал. Мастера увлеклись и даже не заметили, как дети, которых Иорет отгоняла, чтобы не мешали, подобрались поближе и тоже, не дыша, глядят на увлекательную игру: разговор без слов! К вечеру вся деревня знала, что с завтрашнего дня начнется починка, что Немой растолковал, отчего прежде мост стоял, отчего перестал и как исправить его: какие-то опоры, растяжки особые. И все - без единого слова! В тот вечер в доме знахарки было весело - впервые по- настоящему весело с тех пор, как появился Немой. Иорет не пожалела двух кур, выставила жбан терновой выдержанной браги. Налив доверху самую лучшую чашку - с цветной поливой, она подала ее Немому: - Выпей, мастер, за удачное начало! И малышка Эри, допущенная к столу, надолго запомнила, как встал Немой во весь свой немалый рост и, приняв простую чашу в обе руки, низко поклонился Иорет, отпил и передал чашу брату Карри. "Как в сказке",- прошептала очарованно девчонка, и Немой посмотрел ей вдруг прямо в глаза таким ясным, острым, без слов говорящим взглядом, как будто сообщил нечто новое и очень важное, и она поняла, хотя объяснить это ни тогда, ни после так и не сумела... Сложные мысли одолевали Иорет; уложив младших спать, она, еще немного поколебавшись, все-таки обратилась к Немому: - Знаешь, я все думаю: а не попробовать ли снова твои пальцы полечить? Есть один хороший состав - самым тяжелым помогало. Я как-то не решалась тебе сказать, а нынче день такой - весна, удача, может рискнем? Держать руки в настое по три раза на дню, да потом растирать, разминать потихоньку, а? - Мама! - вдруг подала голос Эри. - И добавь в настой ту травку, которую он прошлым летом пересаживал! Она уже листочки выпустила, я смотрела. Пахнет чудно, и мухи к ней не подлетают... Иорет, боясь сглазить, сердито отчитала ее, чтоб не подслушивала, а сама вопросительно взглянула на Немого - тот кивнул и даже чуть улыбнулся. - Ладно, сделаем,- повеселела знахарка.- Хорошо бы еще имя твое узнать. При таком лечении крепкий наговор не помешает, да как же без имени-то!.. - Да-а,- вставил Карри,- имя картинкой не покажешь. Начертить много чего можно, я уж придумал, даже ветер, холод и все такое, а вот имя - или события всякие... - Дорого бы я дала, парень, чтобы узнать, что с тобою приключилось, как ты в беду попал да как спасся. Но имя - имя сейчас важнее всего... Глаза Немого не просто блеснули - так и засияли светлым огнем; Иорет ахнула, а Немой выхватил из с краю очага уголек потверже и зачем-то, вопросительно подняв брови, указал на догорающий огонь. - Подкинуть дров? - не понял Карри. - Нет? Чего же тебе? А, ты забыл, как это называется? Это же огонь! И тут же Немой, неловко зажав уголек в искривленных пальцах, вывел на беленой стене пять округлых, как речная галька, значков. Карри, почесывая за ухом, силился понять, что к чему, а Иорет взволнованно вскрикнула: - А вот я еще назову: хлеб, вода, солнце! И три новые цепочки значков появились на стене. - Высокие звезды! - подскочил Карри.- Он рисует... рисует слова! Иорет пристально
* * *
После многоснежной зимы полая вода поднялась высоко, и старый мост, с таким трудом (в который раз) починенный год назад, снова обрушился. Бурная, капризная река превратилась в неодолимую преграду. Как теперь добираться до города, как навещать родню в округе? Долго шумела толпа на берегу. Мастера-каменщики уныло препирались, кто виноват, кто сплоховал, отбивались от женщин, откровенно и очень громко высказывавшихся насчет их рук, мозгов и прочего, что следовало бы вправить. Наконец, кое-как вырвавшись, мастера укрылись у Иорет: там никто бы им не помешал поразмыслить. Солнце хорошо пригревало, каменщики - старшой, двое младших и ученик Карри, сын Иорет сидели без шапок под навесом и все никак не могли договориться. Они учились у своих отцов здесь же в деревне, умели ровно выводить кладку, тщательно замесить раствор, слыхали о замковом камне и прочих премудростях, но отчего падает проклятый мост, могли только гадать. Старшой твердил: вся беда в опоре, убрать ее, и воде нечего будет подмывать. Подмастерья возражали, что без опоры настил под первой же телегой рухнет. Карри робко предложил перенести мост чуть пониже, где плес и мелко, пусть подлиннее будет, зато там вода не бьет... Старшие тут же напустились на него: подлиннее? Тогда вторая опора нужна. А кто новые блоки тесать и тягать будет? На тебе одном далеко не уедешь, а где еще работничков возьмешь? Разве что этого, безрукого позвать! Тут все разом вспомнили, что безрукий-то здесь же сидит, все слышит. Эх, неладно вышло! Каменщики оглянулись. Немой и впрямь сидел на крыльце, скрестив ноги, ничуть не расстроенный: склонив голову к плечу, он смотрел на бородатых мастеров, как порою смотрит взрослый на старания младенца, учащегося ходить - с чуть насмешливой нежностью. - Смотри-ка, ухмыляется! - удивился старшой.- Вот бы узнать, что это его так взвеселило? - Да разве он скажет, молчун этакий! - вздохнул Карри. Немой вдруг легко вскочил и в два шага очутился во дворе, для чистоты посыпанном речным песком. Подхватив первое, что попалось - черенок сломанной ложки,- он властным кивком подозвал спорящих к себе. Никогда еще Немой не вел себя так; каменщики, переглянувшись и пожав плечами, интересу ради подошли. Дальше последовало нечто совсем неожиданное. На плотно слежавшемся, еще влажном после снега песке Немой стал чертить то прямые, то изогнутые линии - и они сложились в очертания моста. - Неверно показывает,- заметил Карри.- Наш-то мостик пониже да погорбатее! - Погодите,- сообразил вдруг старшой,- а ведь давным-давно мост такой и был. Его развалили, чтобы вастакам путь преградить. А обратно поставить не сумели... Я сызмала запомнил! - Откуда ж ему знать? Неужто он тут тогда жил? Уж больно молод! Немой продолжал чертить - теперь мост, каким он стал. Мастера увлеклись и даже не заметили, как дети, которых Иорет отгоняла, чтобы не мешали, подобрались поближе и тоже, не дыша, глядят на увлекательную игру: разговор без слов! К вечеру вся деревня знала, что с завтрашнего дня начнется починка, что Немой растолковал, отчего прежде мост стоял, отчего перестал и как исправить его: какие-то опоры, растяжки особые. И все - без единого слова! В тот вечер в доме знахарки было весело - впервые по- настоящему весело с тех пор, как появился Немой. Иорет не пожалела двух кур, выставила жбан терновой выдержанной браги. Налив доверху самую лучшую чашку - с цветной поливой, она подала ее Немому: - Выпей, мастер, за удачное начало! И малышка Эри, допущенная к столу, надолго запомнила, как встал Немой во весь свой немалый рост и, приняв простую чашу в обе руки, низко поклонился Иорет, отпил и передал чашу брату Карри. "Как в сказке",- прошептала очарованно девчонка, и Немой посмотрел ей вдруг прямо в глаза таким ясным, острым, без слов говорящим взглядом, как будто сообщил нечто новое и очень важное, и она поняла, хотя объяснить это ни тогда, ни после так и не сумела... Сложные мысли одолевали Иорет; уложив младших спать, она, еще немного поколебавшись, все-таки обратилась к Немому: - Знаешь, я все думаю: а не попробовать ли снова твои пальцы полечить? Есть один хороший состав - самым тяжелым помогало. Я как-то не решалась тебе сказать, а нынче день такой - весна, удача, может рискнем? Держать руки в настое по три раза на дню, да потом растирать, разминать потихоньку, а? - Мама! - вдруг подала голос Эри. - И добавь в настой ту травку, которую он прошлым летом пересаживал! Она уже листочки выпустила, я смотрела. Пахнет чудно, и мухи к ней не подлетают... Иорет, боясь сглазить, сердито отчитала ее, чтоб не подслушивала, а сама вопросительно взглянула на Немого - тот кивнул и даже чуть улыбнулся. - Ладно, сделаем,- повеселела знахарка.- Хорошо бы еще имя твое узнать. При таком лечении крепкий наговор не помешает, да как же без имени-то!.. - Да-а,- вставил Карри,- имя картинкой не покажешь. Начертить много чего можно, я уж придумал, даже ветер, холод и все такое, а вот имя - или события всякие... - Дорого бы я дала, парень, чтобы узнать, что с тобою приключилось, как ты в беду попал да как спасся. Но имя - имя сейчас важнее всего... Глаза Немого не просто блеснули - так и засияли светлым огнем; Иорет ахнула, а Немой выхватил из с краю очага уголек потверже и зачем-то, вопросительно подняв брови, указал на догорающий огонь. - Подкинуть дров? - не понял Карри. - Нет? Чего же тебе? А, ты забыл, как это называется? Это же огонь! И тут же Немой, неловко зажав уголек в искривленных пальцах, вывел на беленой стене пять округлых, как речная галька, значков. Карри, почесывая за ухом, силился понять, что к чему, а Иорет взволнованно вскрикнула: - А вот я еще назову: хлеб, вода, солнце! И три новые цепочки значков появились на стене. - Высокие звезды! - подскочил Карри.- Он рисует... рисует слова! Иорет пристально