стихии. Они бессмертны, и бессмертными их сделал я, профессор Вальмоск!

— Но как вы сумели такое?!

— Как? Хорошо, я расскажу вам об этом…

6

Старик выгнал своих удивительных питомцев обратно в грязную комнату и увел за ними Реджана. Здесь он снова прилег на диван, а гостю указал на единственный стул. В руке у старика снова оказалась хлебная корка, которую он, вероятно, прихватил со стола. Посасывая корку с таким наслаждением, что у Реджана набежал полный рот слюны, Вальмоск принялся говорить:

— Я всю жизнь посвятил этой проблеме, Реджан. Проблеме бессмертия. Мне хотелось разгадать тайну не продления жизни, не относительного бессмертия с возможностью случайной гибели, а бессмертия абсолютного, исключающего смерть полностью и навсегда. Как же я рассуждал, подбираясь к этой проблеме? А вот как я рассуждал…

Старик задумчиво почмокал губами и продолжал:

— Человек — фиктивная единица. Он единица лишь в собственном воображении, точнее — в собственном сознании. На самом же деле он неразрывно связан со своей биологической средой, от которой полностью зависит. Смерть заложена в нем самом, ибо смерть — это непреложный закон биосферы, в которой человек развился и в которой живет до сих пор. Чтобы стать единицей фактической, единицей абсолютной, человек должен уничтожить свою зависимость от биосферы, изолироваться от нее. Став абсолютной единицей, человек одновременно обретает и абсолютное бессмертие. Я понятно объясняю, Реджан?..

— Понятно, профессор. Об этом, конечно, можно спорить, но… продолжайте!

— Спорить не о чем! Я доказал свою правоту на деле!.. Впрочем, слушайте дальше.

Изоляцию я принял как закон бессмертия. Этот закон, в свою очередь, подсказал мне идею скафандра. Каким образом? Очень просто. Человек, желая проникнуть в чуждую и опасную среду, давно уже пользуется различными скафандрами. Таковы скафандры подводные, огнеупорные, антирадиационные, космические. Поскольку земная биосфера угрожает человеку неизбежной смертью, ее тоже следует рассматривать как чуждую для человека среду, от которой нужно изолироваться скафандром. Конечно, я понимал, что скафандр бессмертия должен быть неизмеримо сложнее и совершеннее любого иного скафандра. Ведь он должен не только изолировать человека от биосферы, но и служить ему неуязвимой броней. Что и говорить, задача была сложная и трудная. Однако, уловив правильно принцип, я довел ее до окончательного решения. В конечном счете скафандр абсолютного бессмертия стал не просто внешней оболочкой, которую можно снимать и надевать по желанию, а неким комплексом сложнейшей обработки живого организма. Такая обработка представляет собой необратимый процесс. Объяснять детали я вам не буду — вы все равно ничего не поймете. Скажу лишь, что доступ в организм для внешней среды закрывается наглухо и навечно. Общение с миром поддерживается только при помощи зрения…

— Значит, Ронги и Флипп…

— Вот именно, Ронги и Флипп стали первыми живыми существами, которые ушли из этой жизни не в тьму небытия, а в абсолютное бессмертие!

7

Реджан был глубоко поражен сообщением Вальмоска. Он даже забыл про терзавший его нестерпимый голод. Еще бы! До еды ли человеку, когда перед ним раскрываются такие изумительные перспективы! Но почему старик, сделав свое гениальное открытие, впал в такую ужасную нищету? Почему, наконец, он сам себя не сделал бессмертным, как Ронги и Флиппа?..

Реджан облизнул пересохшие от волнения губы и спросил:

— А человека вы не пытались еще обработать таким же вот способом, почтеннейший профессор?

— Человека? Для кого же я это делал, если не для человека? Но… Впрочем, я уже говорил вам про Эрма Грунзолла Третьего… Когда я разработал план конструкции и составил смету, я понял, что генератор бессмертия поглотит все мое состояние. А я был тогда далеко не бедняк, Реджан! Одними наличными у меня было тридцать пять миллионов суремов. Помимо этого, десяток доходных домов, три имения и собственный приборостроительный завод. Однако рисковать я не хотел. Я связался с Эрмом Грунзоллом Третьим и предложил ему абсолютное бессмертие за пятьсот миллионов. К сожалению, я не мог ему показать ничего, кроме планов и сметы. Эрм согласился, но денег вперед не дал. Сказал, что уплатит тотчас же, как только станет бессмертным. Для меня его слова было достаточно. Я начал строить генератор за свой счет. Он создавался в подземелье этого дома, еще ниже опытной лаборатории, которую вы видели. У меня было занято пятьсот человек, из них более сотни специалистов. Никто не знал, что и для чего тут строится, но платил я щедро, и все были довольны. Постепенно на постройку ушел весь мой наличный капитал, а потом дома, имения и завод. Когда генератор бессмертия был готов и опробован на Ронги и Флиппе, я стал уже фактически нищим. Тогда я пригласил к себе Эрма и все ему показал. Собака и кот подверглись двадцати пяти различным операциям. Двое суток провел у меня Эрм, вникая во все, а потом он сел на этот стул и сказал: «Нет, Вальмоск, мне такое бессмертие не подходит». Это было тридцать восемь лет тому назад…

Старик задумался и, казалось, позабыл о присутствии гостя.

— А потом? Неужели вы ни разу… — начал было Реджан.

Но старик тотчас же оживился и перебил его:

— Что — ни разу? Я тысячи раз пытался привлечь клиентов! Я залезал в долги и давал объявления в газетах. Противно вспоминать! Меня либо считали шарлатаном, либо, ознакомившись с моим принципом бессмертия, наотрез от него отказывались.

Люди глупы, Реджан! Они падки на всякие удовольствия и бессмертие им нужно такое, чтобы вечно есть, пить, любить женщин, болтать, слушать музыку, обонять цветы! А мое бессмертие не дает ничего, кроме вечной жизни, вечного действия, вечного мышления…

— Но почему же вы себя не сделали бессмертным, почтеннейший Вальмоск?

Задав этот вопрос, Реджан так и впился в старика глазами. Вальмоск ответил не сразу. Он задумчиво сосал корку и смотрел куда-то вверх погрустневшими глазами.

Потом он заговорил виновато и тихо:

— Вы имеете право знать правду, Реджан. Я не мог заставить себя принять абсолютное бессмертие. Это предрассудок, но это сильнее меня. Я люблю жизнь со всеми ее радостями и наслаждениями. Приняв абсолютное биологическое бессмертие, я лишил бы себя всего этого… Если вы тоже, тогда оставим это…

— Нет, нет! — поспешно вскричал Реджан. — Я не видел от жизни никаких радостей! Я готов! Но, профессор… Если уж на то пошло… Впрочем, какие тут оговорки! Вы ведь, наверное, не просто так, не ради моих прекрасных глаз подарите мне бессмертие? У вас, наверное, есть