Когда её распишешь на бумаге.
И чуткость слов, их тайная отчётливость,
Нам явят и мольбу, и Божий зов,
И дух родной земли, и нерасчётливость,
И к родине предвзятую любовь…
И что нам галактическая дальность
Тех звёздных дыр, чьи чёрные костры
Безверьем нас морочат до поры!
Мы, всё-таки, достаточно стары,
Чтоб знать:
Господь – такая же реальность,
Как мир земной и звёздные миры.
* * *
Восторги
И ночные вдохновенья
Любви
Не возглашай, не славословь:
Об очень тихий камень преткновенья
Она споткнётся, Вечная Любовь.
И будут феврали, ручьи
И таянье
Сугробов,
И готовность всё забыть…
И дни твои,
Где горечь и раскаянье,
И боль,
И ничего не изменить.
* * *
Ну, скажем, дождь… Нет, первый снег
И мокрый запах луга!
А время замедляет бег
И умудряет вся и всех
Унять, умерить свой разбег
И возвратиться на ночлег
В свою шалаш-лачугу,
В тот самый рай свой, где в снегах –
Да нет, в дождях и травах! –
Дыханье неба на губах
И прель плодов, и пух и прах
Цветов в слезах-отравах,
И первый снег – он в душу вхож,
И понят, и услышан…
Пусть будет снег!
А всё же дождь
Мне и верней
И ближе…
* * *
Исцелимы ли скудость – и скупость,
Если жизнь уже вся за плечами?
Невезение – кара за глупость!
Опоённый слепыми дождями,
Старый тёрн
Надломился и рухнул
Под обильем ветвей и плодов.
Вот и дожили до холодов
Наши внуки!
И хватит ли рук нам
И ума,
Чтобы вынести тяжесть
Той небесной воды
И огня,
Где своё невезенье кляня,
Старый тёрн,
Кочевряжист и кряжист,
Пал в траву в завершение дня.
* * *
Не надо бояться жить иначе,
Не надо бояться любить
Свой дымный, свой зимний,
Свой стынущий
Очаг,
Паутинную нить
Простудной, прилипчивой
Мороси,
Растерянность брошенных ив –
Весь этот багряный размыв
Осенних закатов,
Что вскорости
Угаснут
И в горестной горести
Покинут нас, всё позабыв…
* * *
Наука объяснит, она умеет:
Всё это так, а не наоборот!
Два полушария в мозгу твоём – и вот
Одно всё больше чувствами берёт,
В другом же рассужденья и расчёт,
И светлы мысли теплятся и тлеют.
Ну а душа, в житейском оптимизме
Уверовав в бессмертие своё,
То пачкает младенчески бельё,
То воспаряет, удивляясь жизни.
И соскользнуть с орбиты не умея,
Влекомая в свой заданный полёт,
Таращится, пугается и льнёт
К земным твоим следам –
И цепенеет,
И, угасая, теплится и тлеет,
И счастлива,
Что всё-таки живёт…
* * *
Исполнится надежды и отваги
Любовь твоя, когда, ну хоть в стихах,
Пусть вкривь и вкось, и вовсе кое-как,
Хоть на клочке обёрточной бумаги,
Но ты её удержишь!..
И разъяты
Тогда все путы сбившейся судьбы,
И простодушной ланью ворожбы
Сам не поймёшь,
Как будешь в полон взят ты.
И жимолости мреющее рденье
Расскажет вновь как те две капли зла,
Что, видно, для меня ты берегла,
В траву упали – там, где наши тени
Остались, чтобы выгореть до тла –
Там, где стихам
Ни крова, ни угла,
Лишь слов и снов гремучая зола,
Прохлада и нектар
Твоих коленей
И бёдер помрачительная мгла.
* * *
В небесных кронах
Гаснут звёзды-листья,
Не хватит спичек вновь их зажигать!..
С дурным вином пузатая канистра
Шипит, себя готовая взорвать.
И нет надежд на что-либо иное
В чреде ветров, туманов и дождей.
Лишь пыль-ковыль да марево степное
Ещё мелькнут воспоминаньем зноя
О той любви,
Что не ушла со мною,
Осталась здесь, чтоб в зимнем непокое
Хранить тебя
И сберегать былое –
И нет её печальней и верней.
* * *
«Мы как птицы из стаи турманов –
нас и в золотую клетку не посадишь.»
Светлана Макарова. «Птицы из стаи турманов»
И пусто на душе,
И за душой прохлада.
За окнами гроза пускает пузыри:
Рычит на небеса, льёт ливни без огляда
И громко о своём с богами говорит.
Ну, что нам загадать
И что ещё придумать?
Иной разрез крыла, пера иную стать?
Забился на чердак вихрастый белый турман,
Успев на всём лету усвоить и понять,
Что счастье – сплошь гроза,
Любовь – полёт сквозь ливни
За семь земных небес в сиреневом дыму –
Туда, где дом и сад,
И на заборах пивни
Горластые твои вникают в кутерьму
Несбывшихся надежд – отчаянных и шумных,
Взывающих прощать,
Терзаться, сострадать…
И рядом небеса,
И ты. И белый турман,
И мимолётных птиц вся ангельская рать…
* * *
«Как