- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (12) »
слышал, что его настигает пробудившееся море. Осталось совсем немного, и тут…
— Что же ты спишь здесь?
Это был Юзас.
— Вот! — сказал Янис и протянул брату янтарь. И когда он увидел у себя в руках янтарь, то удивился этому и посмотрел на море. По морю шли бесконечные волны. Янис посмотрел на лес. Лес был чёрный.
В музее есть большой янтарь. В янтаре, в самом его сердце, лицо Юраты. А позади Юраты море и парус. Всем очень нравится янтарь. Все стоят и думают, как удалось мастеру проникнуть в сердце янтаря. А про это знает художник Юзас. И Янис про это знает. А Владас тоже знает кое-что.
В музее есть большой янтарь. В янтаре, в самом его сердце, лицо Юраты. А позади Юраты море и парус. Всем очень нравится янтарь. Все стоят и думают, как удалось мастеру проникнуть в сердце янтаря. А про это знает художник Юзас. И Янис про это знает. А Владас тоже знает кое-что.
Зелёная игрушечная шишка
Всё было тогда загадочно и просто. Люди были добрыми или злыми. Было страшно или хорошо. Больно или хорошо. Лужа, которую мы переходили с мамой шесть раз в день, была нарядная, как петушиный хвост. Она мне сразу понравилась. Всё вокруг было серое: и небо, и таявший снег, и дома, а лужа была как петушиный хвост. Мы всё ехали и ехали. Где-то в Рязани нас ждал отец. А мы приехали в серый город с красивой лужей возле столовой, и дальше ехать было не на чем. Мы жили в Доме колхозника и ждали попутной машины, которая перевезла бы нас через Волгу, к железной дороге. Но машины проходили в обратную сторону. Все ждали, что Волга вскроется не нынче если, так завтра, и боялись её. Неужели в сером городе нам придётся жить целых две недели, пока не сойдёт лёд, пока не наладят паром? Город был серый, а я всё-таки радовался. Мы ехали на новое место. Старое осталось позади, запомнилось плохо — значит, и жалеть не надо. Старый дом был высокий. Вокруг него всегда стояли лужи, неинтересные, мутные. По лужам с утра до вечера бродили на ходулях мальчишки. У нашей хозяйки была дочь. Она сидела со мной, если взрослые уходили. Дочь была некрасивая и жадная. Она таскала из буфета сахар. Я никому не говорил об этом, и меня ставили в угол. Ставили потому, что я всё хватаю без спроса и могу вырасти жуликом. Хорошо, что мы уехали из такого дома. Правда, хозяйская дочь показала мне буквы, но всё равно хорошо. В столовой у нас появилась знакомая. Официантка тётя Домна. Она была высокая, толстая, с золотым зубом. Когда народу было немного, она подсаживалась к нам и рассказывала про своего старшего сына, полковника. Это он прислал деньги на золотой зуб. В столовой нас все жалели и все успокаивали маму, говорили, что уладится. Нам наконец повезло. Мы только что пришли с обеда, когда прибежала тётя Домна. — Обоз на ту сторону! — сказала она. — Мужики в столовой обедают. Мама надела пальто и забыла застегнуть пуговицы. — Сиди тут, — сказала она мне, — чемоданы стереги. Побегу узнаю. Они ушли, и я остался один. Из нашего окна был виден двор столовой. Во дворе стояли лошади, запряжённые в сани. Лошадей было много, они стояли, уткнувшись мордами в охапки сена. По двору ходили люди в коричневых, как попоны, армяках. Я посмотрел немного на них и пошёл стеречь чемоданы. Чемоданов было два. Один побольше, один поменьше. Лазить в чемоданы мне не разрешалось. А я очень любил копаться в большом. Там лежали ёлочные игрушки. Я потрогал замки. Они, конечно, были закрыты. Погладил чемодан. И вдруг увидел мамину сумочку. Сердце у меня защемило. Я подошёл к сумочке, открыл её и взял ключи. Я, честное слово, не вырасту жуликом! Я только разочек посмотрю на игрушки. Ведь они же мои! Замки оглушительно щёлкнули. Я осторожно поднял крышку. Скучная серая комната, где всегда хочется спать, засветилась весёлым светом. Я засмеялся от радости. Мне не разрешают трогать игрушки: я могу их разбить. И я не трону их. Посмотрю — и всё. Этот чемодан полон улыбок. Большие белые шары улыбаются широко. Красные и зелёные сияют изо всей силы. Бусы смеются острыми огоньками. Я люблю смотреться в большие шары. Вот я в красном. Маленький, меньше мухи. Нагибаюсь над шаром и начинаю расти. И вот весь я из одной головы. Лицо ушастое, щекастое, с огромным, как у лягушки, ртом. Я знаю, что в стеклянной зелёной шишке кто-то живёт. Наверное, белка. Там у неё домик и много золотых орехов. В каждой игрушке кто-то живёт. А в стеклянной зелёной шишке живёт рыжая белка с чёрными кисточками на ушах. В коридоре раздались шаги. Я захлопнул чемодан и успел положить в сумочку ключи. Вошла мама. Я быстро повернулся к ней и спросил: — Мы едем, да? Мама, не снимая пальто, села на кровать. — Не знаю. Там одни мужчины. — Они на станцию едут? — На станцию. Яблоки продавать. — А почему мы не поедем? — Там все мужчины, — сказала мама. — И все — татары. — Татары? Я подбежал к окну. Люди в коричневых армяках быстро ходили по двору, размахивали руками, кричали. Мама разделась и прилегла на диван. Я забрался к ней под бочок. — Мама, а кто они, татары? — Татары. Такой народ. — Они страшные, да? — Нет, обыкновенные. — А почему ты их боишься? — Я не боюсь. Она их не боялась, но я ближе придвинулся к ней. — Когда-то давно, — сказала мама, — в самые древние века татары были сильные. У них был хан Батый. Он пришёл на Русь и сжёг города. А потом их победил Дмитрий Донской. Великий князь. В чемодане, где лежат игрушки, есть воин с серебряным щитом. Наверное, это Дмитрий Донской. И вдруг я вспомнил, что забыл запереть чемодан. По комнате бродили сумерки. Это за окном шли бесконечные тучи. Было тепло, тихо, и я задремал. На потолке и стенах, сломавшись пополам, двигались тени. Татары!.. Я закрыл глаза и затаил дыхание. А мама ничего не слышит. Закричать? Тогда они сразу убьют нас. Было так страшно, что озяб кончик носа. — Не будите его, — сказал женский голос. — Вот квитанция за комнату. — Спасибо. А разбудить придётся. Это сказала мама. Значит, татар нет. Мама разговаривает с дежурной. Стукнула дверь, и раздался мужской голос: — Вы готовы, гражданочка? Волга не ждёт. — Я готова. Разбужу сына и снесу чемоданы. — Эти чемоданы-то? — Эти. — Сына берите. Я хотел было встать, но вдруг что-то хлопнуло, покатилось, зазвенело — и сразу стало тихо. Я вскочил. Взрослые стояли и глядели на пол. На полу играло весёлыми огнями радужное битое стекло. — Игрушки! — вырвалось у меня. — Прости, сынок, — сказала мама. — Я, видно, забыла закрыть чемодан. Высокий человек в телогрейке почёсывал затылок. Дежурная наклонилась и подняла зелёную шишку. — Цела. Мама сунула в чемодан оставшиеся картонные игрушки и закрыла его. — Простите нас, — сказала она дежурной. — Ничего, мы уберём. Жалость-то какая!.. Вы- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (12) »