— Ему было так плохо. Он был такой одинокий. Он не хотел тебя расстраивать, — Лаура лепечет и краснеет.

Полицейским все равно. Они не просят переводить наши разборки. Растрепанная руководительница оживляется и оценивающе оглядывает Лауру. Ничего хорошего — толстая, пятидесяти восьми лет, конопатая, крашеная. И откуда берется зависть? Не знаю откуда, но вижу, как руководительница ревниво прикусывает губу. Молодец, Лаура. Ай да молодец!

— И тебе не стыдно? — спрашиваю я. — Муж, дети. Внуки есть?

Лаура кивает. Я вижу, что ей не стыдно. Смеюсь, целую ее в щеку. Шепчу: «Понравилось?» Она кивает и разражается слезами, причитает: «Что же теперь будет?»

А что будет? Ничего, как и было сказано.

Руководительница объясняется с полицейскими, поворачивается ко мне:

— У него была кредитная карточка?

— Я не знаю. Я правда не знаю. Я даже не знаю, как они выглядят. Вот.

— Темная ты девка, — презрительно цедит она.

Полицейский осматривает меня, как лошадь на базаре. Или арабы покупают только верблюдов? Нет, лошадей — обязательно. Я — арабский скакун. Кобылица. В наказание к прожитому меня сдадут в гарем. Наложницей или налогоплательщицей. Хотя если налогоплательщицей, то тогда в публичный дом.

— Он спрашивает, где ты была с того момента, как пропал Марк? — с трудом переводит тетка в халате.

Вот оно. Начинают выписываться негр, Игорь и водка. Все это, вместе взятое, тянет на пожизненное заключение в Эмиратах. Моя правда пугается, и я прячу ее как друга-партизана. Лаура топчется на песке и вызывает восхищение прохожих-арабов. Звезда. Которая падает, чтобы поспешить мне на помощь:

— Со мной была. Ни на минуту ее не отпустила. Так убивалась девчонка. Думала, и ее потеряю.

Она спасает меня не просто так. Ей же нужно потом поговорить, обсудить и покаяться. Ей все равно, что я могла утопить Марка. Как, кстати, эта мысль не пришла мне в голову? Но Лауре все равно. Она не вынесет недоговоренности. Ничего — я выпью. Послушаю. Поблагодарю.

— Трупа нет. Будут искать. Мы можем быть свободны, — руководительница облегченно вздыхает. Неприятности миновали. Сколько их, таких Марков, уже было. Раньше просили политического убежища. Теперь предпочитают хоть утопиться вдали от родины. В принципе — шило на мыло.

Лаура под белые руки втаскивает меня в номер. По дороге я успеваю перемигнуться с негром. Он должен меня помнить. Но его алиби для меня ни к черту. Я с ним. Марк с Лаурой. С Лаурой — плотной, дебелой, доброй бабой. С женщиной. Так лучше. Лаура приносит стратегический запас водки. А, все равно через два дня уезжать. Гуляем.

— А он девочку убил, знаешь? — Лаура шепчет и смотрит на дверь. Правильно, а вдруг?..

— Слышала. Байки, — я и правда слышала. Отголосками. Сплетнями. Не подробно. Мне не надо. — А как же ты с ним? У тебя вот дочка есть?

Лаура кивает.

— Вот. А он девочку убил.

— Пустой разговор. Прости меня, что ли. Он даже тебе не муж. — Лаура вздыхает.

Мне не интересно. Я терплю ее как алиби, потому что не знаю языка. И ничего не хочу объяснять. В комнате мягко урчит кондиционер. Хорошо. Желудок требует похмелья. Мозг просит пустоты. Постепенно я выполню желания своего организма. Мне жаль. Опять ничего не вышло. Марку в конечном итоге тоже все равно, кого любить. Но так или иначе задание партии выполнено. Я звоню Игорю Львовичу. Лаура с ужасом взирает на мой стремительно пустеющий кошелек.

— Игорь Львович, здравствуйте, Марк пропал. Наверное, утонул. Точные сведения получить невозможно. Вы рады?

Лаура думает, что я тронулась. А тронулась как раз не я. Нормально все, я киваю и улыбаюсь. Трубка упорно молчит.

— У тебя все в порядке? — Игорь, кажется, с трудом выговаривает слова.

— Да, спасибо. Наш договор остается в силе?

— Завтра прилетит Като. Встреть ее.

Слово «Като» воспринимается мною как очень мягкое и напоминает живот Лауры.

— Игорь Львович, вы поменяли ориентацию? В смысле, мечту? — Мне правда интересно. Из нас всех можно сделать чудную программу: «События недели: хроника, факты, комментарии». В роли хроника — я.

— Можешь не встречать, — отчеканивает он.

— Неужели у вас в Арабии партнеры? Ни за что не поверю. — Я хамею от зависти.

— Ты знаешь, Катя, — говорит он спокойно, — я понял, что все люди, неудачно пошутившие на эту тему, заканчивают так, как Марк. Понятно?

— Встречу. А деньги она привезет?

— Дома. — Игорь кладет трубку.

Мне грустно. Не дают насладиться даже трупом Марка. Ну почему я Не-та-Катя? Потому что, чтобы так любить, нужно быть богатой. А чтобы продавать — бедной. У меня психология революционерки. Я умнею. Со страшной силой.

— Давай займемся любовью, — я щипаю Лауру за ляжку. Она вскрикивает и пятится к двери. — Пошутила, наливай. — Мы пьем, пьем и еще пьем по одной.

Утром я встречаю Като в аэропорту. Она удивляет меня и таможенника отсутствием багажа. В гостинице она берет напрокат машину и едет в участок. Я следую за ней. Как привязанная. Мне сейчас нужно за кем-нибудь следовать. Като пахнет степью и арбузом. Чем-то средним между Андреем и Марком. Я уеду из Эмиратов и вернусь на работу. Мне будет лучше. Два укола в три приема. Не забудьте тапочки, полотенце и пищу. Мы едем к русскому пляжу. Я узнаю дорогу по светофорам и мостам. Я сижу сзади, и Като разглядывает меня в зеркало. Я молчу.

— Перепил и утонул? — спрашивает она.

— Не знаю. И не там же. Ему не нравились бесплатные пирожные. — Во всяком случае, он так говорил. Я не уверена, я уже ни в чем не уверена.

— Раньше не нравились, — утверждает Като, — ну, я думаю, ты обо всем наслышана. — Она поправляет пепельную челку, в которой сверкает седина. Ранняя, но навсегда.

— Я знаю о нем только то, что хочу знать. — Я резко выговариваю слова и пытаюсь ненавидеть Като. Надо же — примчалась. А был бы жив — убила бы, интересно? Меня бы в долю позвала? Дулечки. Ни за что.

— Ты говорила ему об этом? — Като мягко улыбается.

— Нет. Мы мало разговаривали.

Это правда. Река Уяк впадает в озеро Издык. А что еще?

— Напрасно, это надо было сказать. Ему надо было. И тебе — на всякий случай, — Като продолжает улыбаться. На машине как на коне.

— Зачем ты приехала? — спрашиваю я зло.

— Убедиться.

Мы сворачиваем на пляж. Подходим к месту, где нашли вещи. Наши соотечественники лежат на домашних подстилках и полотенцах из отелей. Жарко, но не им. Ко мне прибывает ощущение речки. Городского пляжа, усеянного голыми спешащими телами. Здесь тоже все спешат. Окунуться между бизнесом. Очень здорово. Като качает головой.

— Думаешь, нет? — спрашиваю я.

— Если только в знак протеста. Поехали, — говорит она.

Мы снова