Дойвбер Левин Вольные штаты Славичи: Избранная проза

Предисловие Медведь из Обэриу

Есть люди, чьи имена упоминаются часто, но никогда — в начале предложения. Перед их именем всегда стоит запятая, после — тоже, а иногда невнятное «и др.». Именно такое место занимает имя Дойвбера (Бориса Михайловича) Левина в любой книге, любой статье об обэриэтах. Он всегда упоминается в списке участников этой литературной группы, но всегда только в списке. Ни одна из книг писателя не была переиздана после его гибели на фронте, ни одна его строчка не вышла в свет посте начала перестройки; его произведения даже не включены в обэриэтские антологии, выходившие в посредине годы.

Статья В. Дымшица о Дойвбере Левине, откуда взята эта цитата, называется «Забытый обэриут»^[1]. «Самый забытый» — добавляет он в конце.

Спорить не с чем. Дойвбер Левин, ближайший соратник Даниила Хармса, Александра Введенского, Игоря Бахтерева — действительно остается «самым забытым» из основного ядра участников ОБЭРИУ. Книга его не переиздавались десятки лет. Исправим только одно преувеличение, касающееся времен перестройки: в 1989 г. В. Глоцер опубликовал (точнее, перепечатал) в журнале «Пионер» рассказ «Полет герр Думкошра», тесно примыкающий к детскому корпусу сочинений обэриутов^[2]. В антологии же Левина не включают по причине понятной и печальной: Левин не оставил ни единого собственно обэриутского текста. Все они, вместе с архивом писателя, сгорели в печи в годы ленинградской блокады.

* * *

Дойвбер Левин родился 24 октября 1904 г. в Лядах Могилевской губернии, в семье коммивояжера. Местечко Ляды вошло в русскую историю: здесь в 1812 г. бонапартовские войска перешли границу старой России — и вновь прошли через Ляды, отступая. В Ладах ночевал Наполеон после сражения под Красным. Вошло местечко и в историю еврейскую: в Лядах жили основатель любавичекого хасидизма (течения Хабад) р. Шнеур Залман Шнеерсон — прозванный «ребе из Лад» — и его старший сын и преемник р. Дов Бер; они поддерживали Александра I в борьбе с Наполеоном и в 1812 г. с приближением французских войск покинули местечко.

Население Ляд по переписи 1897 г. составило 4483 чел., в том числе 3703 еврея. Вторая мировая война буквально стерла старинное местечко с лица земли. Почти все жители-евреи были расстреляны нацистами и их пособниками-полицаями в начале апреля 1942 г., сами Ляды были разрушены в ходе боев 1943–1944 гг^[3].

Ушла в небытие и «улица Сапожников», давшая название одной из повестей Дойвбера Левина. Так, по словам друга его юности, литератора-фольклориста С Мирера, Левин «назвал узкий переулочек, где жило много сапожников и разных мастеров <…> После дождей улица Сапожников превращалась в речку, по которой я <…> спускался вниз на самодельном плотике»^[4].

Родным языком Левина был идиш; знал он и иврит и в детстве, как и полагалось в хасидском местечке, посещал хедер: «Учился в духовной школе, хорошо знал, любил и часто читал на древнееврейском Библию Дойвбер Левин. Но был ли он верующим — поручиться не могу» — свидетельствует друг писателя, автор «Республики ШКИД» Л. Пантелеев^[5]. Затем, видимо, Левин учился в гимназии, открывшейся в Лядах после революции, вместе с Мирером взахлеб читал Ибсена, Шекспира, Гамсуна и Пшибышевского и прослыл записным донжуаном:

Мы оба очень любили Пшибышевского, Борис даже подражал ему. До сих пор с удовольствием вспоминаю наши разговоры на литературные темы. Но одно событие резко снизило мое хорошее к нему отношение. Рядом с этой улицей Сапожников проживала замечательная ляднянская красавица Соня Волкова. У Дойвбера возник с ней роман. Она его тоже полюбила. Однако он был большим ловеласом и в итоге оставил ее, чем, конечно, нанес ей большую душевную рану. И не ей одной, таких девушек у него было много.

Я очень сочувствовал Соне, говорил с Дойвбером, хотя и совершенно безрезультатно, утешал ее. Она мне очень нравилась. Да и одному ли мне! Однако ее выбор пал на Левина, и все кончилось так печально. Дальнейшую судьбу Сони я не знаю, кроме одного факта: она стала женой шведского консула. Так что я не знаю, проиграла ли она в итоге или, наоборот, выиграла от того, что Борис так с ней поступил. Ах, какая это была достойная, какая замечательная девушка!

— рассказывает Мирер^[6]. Друзья решили поступать в университет в Саратове, но жизнь разбросала их: Мирер оказался в Москве, а семнадцатилетний Дойвбер Левин — в Петрограде. В 1921 г. он поступил в университет, а в 1926 г. был принят на театральное отделение Курсов подготовки научных сотрудников (позднее — Высшие государственные курсы искусствоведения) при Государственном институте истории искусств (ГИИИ), где учился до 1928 г.

Одновременно на кино-отделение курсов ГИИИ, этой «цитадели формалистов в Ленинграде», по выражению А. Кобринского, поступил Д. Хармс; на втором курсе театрального и словесного отделений в то время учились, соответственно, И. Бахтерев и К. Ватинов.

По словам Бахтерева, Левин познакомился с Д. Хармсом на вечере в доме П. Марселя (Русакова), брата возлюбленной, затем жены Хармса Э. Русаковой^[7]. Вскоре «Боба» Левин, как его называли друзья, стал постоянным участником той часто менявшей названия группы, которой предстояло войти в историю как ОБЭРИУ.

В декларации ОБЭРИУ (1027) о Левине сказано кратко и скромно: «Бор. Левин — прозаик, работающий в настоящее время экспериментальным путем». Однако Левин и Бахтерев разработали также театральную часть декларации, где были изложены главные принципы обэриутского театра:

Предположим так: выходят два человека на сцену, они ничего не говорят, но рассказывают что-то друг другу — знаками.

При этом они надувают свои торжествующие щеки. Зрители смеются. Будет это театр? Будет. Скажете — балаган? Но и балаган — театр.

Или так: на сцену опускается полотно, на полотне нарисована деревня. На сцене темно. Потом начинает светать.

Человек в костюме пастуха выходит на сцену и играет на дудочке. Будет это театр? Будет.

На сцене появляется стул, на стуле — самовар. Самовар кипит. А вместо пара из-под крышки вылезают голые руки.

Будет это? Будет.

И вот все это: и человек, и движения его на сцене, и кипящий самовар, и деревня — нарисованная на холсте, и свет — то потухающий, то зажигающийся, — все это — отдельные театральные элементы.

До сих пор все эти элементы подчинялись драматическому сюжету — пьесе. Пьеса — это