Александр Александрович Бестужев-Марлинский Объявление. От общества приспособления точных наук к словесности^[1]

* * *

Александр Александрович Бестужев (1797—1837), писавший под псевдонимом Марлинский, сыграл заметную роль в литературном движении декабристов. Вместе с К. Ф. Рылеевым в 1823—1825 гг. он издавал альманах «Полярная звезда», писал рецензии, повести, критические обзоры литературы, в которых выделял и с большим вниманием анализировал сатирические произведения русских писателей. Сам Бестужев до восстания декабристов и после него, в ссылке, неся солдатскую службу, пишет фельетоны, бичующие моральное разложение верхушки русского общества, литературное ремесленничество и т. д.

Бестужев разнообразил форму фельетона и раскрыл его большие литературные возможности. Фельетон «Объявление от общества приспособления точных наук к словесности» состоит из пунктов «объявления» от имени этого несуществующего общества. Каждый пункт его – сатирическая картинка той или иной стороны литературной жизни враждебного писателю-декабристу лагеря. С особым презрением Бестужев говорит о продажных журналистах типа Булгарина, спрашивая, «…во сколько времени звон падающих монет может заставить охрипнуть совесть критика, журналиста, историка и тому подобных».

Общество приспособления точных наук к словесности, имея постоянною целью усовершенствование книгоделия в России, по всем отраслям сего ремесла, в художественном и механическом отношениях, предлагает всем и каждому на решение следующие задачи:

1-я. Так как признано и доказано, что вся туманная поэзия нынешняя есть не что иное, как пары наводнения, затопившего удолия русского Парнаса незадолго пред сим, то математическими выкладками определить время, в которое испарение сие должно окончиться при обыкновенной температуре внимания публики.

При оном не оставить исследовать:

a) Почему туманность сия, столь ложно выдаваемая за романтизм, лишена способности преломлять луч воображения цветами радуги?

b) Почему, охлаждаясь в чернильные капли, она становится даже безвкуснее пресной воды, из коей произошла возгонкой?

c) Почему, вопреки законам акустики, пары сии передают звон необыкновенно громко?

2-я задача. В веке нашем, который по шерсти можно назвать паровым, пары всех родов играют важнейшую роль. Водяные, например, пущены в извоз, в поденщину, всюду. Они варят нам картофель, моют наше белье, бросают бомбы и кидают железными пальцами ткацкий челнок; они катают нас по морю и по суше, печатают газеты, шьют сапоги, и, вероятно, если б не вооружились английские работники из ревности, то мы бы скоро увидели паровых жен и мужей. Винные пары, в свою очередь, по новейшим открытиям, есть великий двигатель в словесном, гражданском и политическом мирах. Какая сатира, какая поэма или книга, шалость или ссора, государственная перемена или тайный заговор производятся ныне без вина? В России особенно ни один талант, не говоря уже о гениях, не может существовать без этого сгораемого. Впоследствии сего общество, ограничиваясь одною словесностью, желает знать для хозяйственных соображений: сколько и какого рода вина, водки или полугара потребно для произведения, например, поэмы, стихотворной повести или известного вида прозаического сочинения? Притом подробно исследовать:

a) Какого рода напитки наиболее свойственны романтизму и какие – классицизму; равно, какое имеют влияние напитки разных стран на местный колорит, то есть не нужно ли шампанского для записок о Франции, портера – для выражений английского юмора, аликанте – для испанской ревности и родимого меду и ржаного молока, чтобы одушевить себя в русских повестях? Равномерно сделать археологическое изыскание: какое вино ближе всех подходит к тому, которое пили гомеровы герои, чтобы в выделке трагедий не потчевать зрителей французским сидром, как доселе у нас водилось. Для средних веков составить приблизительный готический напиток, а для нынешнего века – какой-нибудь крепкий травник-космополит.

b) Определить степень силы вина, превращенного в пары, приняв в рассуждение крепость мозга и темперамент сочинителя: натощак и после еды. Очевидно, что подобные логарифмы принесут немалую пользу людям, занимающимся словесностью, когда они вперед будут замерены, что от известного количества и качества подливки неминуемо будет произведено столько-то и такой-то доброты стихов или прозы, по желанию.

3-я задача. Изобрести орудие, вроде астролябии, для измерения плоскостей русской словесности и неизмеримых ее пустырей, пустопорожних мест и тому подобного. Для опыта съемки должно подвести под тригонометрическую сетку по крайней мере один новый роман или в замену его – дюжину альманахов. Машина сия предназначается для г-д близоруких, пишущих обозрения отечественной словесности.

4-я задача. Найти химического противодействователя (reactif) для мгновенной осадки немногих капель мыслей, здравого смысла или остроты (буде оная случится) из любой модной поэмы, чтобы критик мог с точностью сказать, находится или нет достойное чтения в этой влаге, пресыщенной пустословием. Этот же процесс будет служить доказательством делимости русского ума, так что один удачный стих, счастливый оборот или свежее слово окрашивают занимательностью сотни страниц.

5-я задача. Определить удельный вес оригинальных, подражательных, поддельных и просто выкраденных мыслей, описаний и проч., так, чтобы читатель, погрузив данное сочинение в известную жидкость, как Архимед корону Дионисия^[2], мог с одного взгляда узнать, к которому разряду принадлежит оно в целости или по частям? Само собой разумеется, что сюда не принадлежат вещи, которые по чрезмерной тонкости своей неосязаемы чувствами, или так тяжелы, что неподъемлемы человеческой силой, как, например, русские рассуждения о романтизме^[3], и проч., и проч.

6-я задача. Назначить по тщательном испытании, во сколько времени звон падающих монет может заставить охрипнуть совесть критика, журналиста, историка и тому подобных? Скоро ли он заставит ее молчать вовсе и, наконец, говорить похвалы вместо правды? Заметить, на какое сложение более действует звук серебра, золота или платины, и не имеют ли перстни, часы, шали и прочие дорогие вещи магнетического свойства, привлекающего к себе самое железное бескорыстие? К сему прибавить статью: о влиянии устриц и шампанского на русскую сцену, о необходимости званых столов для поддержания мира между тучными головами и пустыми желудками и, наконец, о промене взаимного хваления с придачею, или ухо-на-ухо. Все это предназначается в пользу литераторов-богачей, сочинителей