Проф. А. Гольдшейдер Боевые вопросы врачевания

От редактора

Предлагаемая книжка проф. Гольдшейдера является по существу ответом на нашумевшую в Германии книжку Эрвина Лика «Врач и его призвание». В этой книжке Лик подвергает резкой критике всю постановку современной клинической медицины, указывает ряд уродливых явлений в современной германской медицинской практике, приписывая их целиком презираемой им «научной» медицине. Завлекая умы и сердца широкого круга читателей блестящими парадоксами, он местами просто издевается над современной «научной» медициной и применяющимися в ней методами, противопоставляя ей новый вид утонченнейшего «знахарства».

Многие отрицательные явления, о которых с возмущением говорит Лик, совершенно чужды советской медицинской практике и на нашей почве их появление абсолютно невозможно, однако воззрение Лика и его трактовка больных вопросов медицины нашли интерес и среди русских врачей (книжка переведена на русский яз.).

Нет никакого сомнения, что общественно-медицинские взгляды Лика совершенно неприемлемы для нас, они уже получили оценку в нашей печати как общей, так и специальной (см. Журнал для усовершенствования врачей, 1928, № 6). Тем более должна быть интересна русскому читателю-врачу критика взглядов Лика со стороны выдающегося представителя германской клинической медицины, проф. Гольдшейдера, предлагаемая в настоящей книжке.

Проф. С. Бруштейн.

I. Интуиция или знание?

В докладе на тему «Врачевание и естествознание» на 89-м съезде естествоиспытателей в 1926 г. Зауербрух (Sauerbruch) поднимает старый вопрос: является ли медицина наукою или искусством? После исторического вступления, в котором он говорит о борьбе между искусством врачевания и стремлением осуществлять лечение болезней по точным естественнонаучным воззрениям и правилам, он приходит к выводу, что естественно-научная медицина, перешагнув свои границы, является угрозою врачебному искусству. Последнее, по его мнению, никогда не сможет стать точной наукой.

Из этого бесспорного, да и вряд ли когда-либо кем-нибудь, кроме недалеких людей, оспаривавшегося положения, Зауербрух выводит такое следствие: хотя врач и не может обойтись без естественно-научных вспомогательных средств, доставляемых ему анатомией, физикой и пр., но эти познания ума должны быть дополнены интуицией, т.е. чувственным, эмоциональным схватыванием и переживанием общего впечатления, производимого больным. «Жизненные явления могут быть восприняты у постели больного лишь в качественном отношении. Их нельзя изобразить мерою и числом. Для врача реальная действительность определяется тем, как она на него действует и как он ее воспринимает. Чем шире обхват общего впечатления, тем больше ясности и глубины во внутреннем отображении: в состав его затем уже включаются научно исследованные частности». Далее, Зауербрух характеризует интуицию следующим образом: «Интуиция — особая форма познания, присущая нам от природы, одному — в большей, другому в меньшей степени; можно, пожалуй, сказать, что она представляет собою улучшенную форму инстинкта, усовершенствованного человеческим развитием. Сущностью здесь является переработка пережитого, превращение его в личное. Большую роль играют воспоминания, хорошая память, пластические представления; важное значение имеют повидимому сильные зрительные впечатления». В другом месте он называет интуицию «чувственным просветлением» (gefuhlsmassige Erleuchtung). И вот Зауербрух находит, что в настоящее время это художественное восприятие недостаточно культивируется и как бы забивается чрезмерным ростом индуктивного воззрения на природу. Интерес молодых врачей ныне будто бы направлен уже не на наивное восприятие душою, нутром, на переживание у постели больного, а на разработанную научную медицину. Академическим преподавателям он ставит в упрек утрату искусства воображения как последствие потери искусства переживания. Зауербрух приходит к заключению, что необходимо разгрузить учебный план от чрезмерно загромождающего его хлама. Студента должны обучать такие преподаватели, которые являются прежде всего врачами, он должен в клиниках познавать больных как личное переживание: «это для него важнее науки и исследований».

Между тем, что Зауербрух описывает как интуицию, и тем, что издавна называют «врачебным глазом», я разницы не усматриваю. Зауербрух находит интуицию у врачей «милостию божией», и если он находит, что она обусловлена прирожденными задатками, то это не вызывает никаких сомнений, как и то, что диагностика новейшего времени при помощи приборов не благоприятствует развитию врачебного глаза. Я высказал это уже много лет тому назад (Berl. kl. Wochenschrii't, 1910, №№ 45 — 46), и всегда подчеркиваю это при клиническом преподавании, чтобы внушить студентам важное значение простых приемов исследовании. Уже термометрия явилась ущербом для врачебного глаза. Но все пошло так, как должно было пойти. Совершенно исключительные успехи в распознавании болезненных изменений при помощи физических, химических, биологических методов должны были отодвинуть наивный врачебный глаз на второй план. И это — большой минус в воспитании врача, ибо в своей практике он сплошь и рядом лишен возможности применять новейшие тонкие методы исследования. В упомянутом докладе (1910 г.) я говорил: «Чем больше приборов, тем меньше непосредственной наблюдательности, тем меньше уменья лечить простыми средствами, делать врачебные комбинации. Пусть прогресс техники, повышая точность, не лишает нас однако врачебного искусства и умения». При этом задачею клинического преподавателя — вполне к тому же выполнимою — остается развитие у учащихся врачебного глаза. При исследовании больных не надо начинать со сложных методов. Так, было бы коренною ошибкою показать первым делом рентгеновский снимок. Я всегда считал в высшей степени важным показывать слушателям при всяком клиническом случае, чего можно добиться при помощи анамнеза, объективных жалоб, осмотра и пр., и лишь затем уже переходить к более тонким диагностическим методам.

Тем не менее, я не могу согласиться с Зауербрухом и нахожу его рассуждения противоречивыми, неясными и сбивчивыми. Если интуиция представляет собою особый вид познания, присущий нам от рождения, то путем преподавания ее нельзя уничтожить, ни создать. Кто одарен этою способностью, тот и не утратит, но будет самостоятельно проявлять и