Стихи разных лет (Антония Поцци) Страница 1 - Литвек

Антония Поцци Стихи разных лет

От редакции

Антония Поцци (1912–1938) — дочь крупного миланского адвоката Роберто Поцци и представительницы знатного североитальянского рода, графини Лины Каванья Санджулиани. В 1935 году закончила филологический факультет Миланского университета, защитила диплом по творчеству Флобера. Со студенческих лет дружила с поэтом Витторио Серени. Интересовалась философией, владела несколькими языками, включая древнегреческий и латынь. Стихи писала с детства, но первая стихотворная книга «Слова» вышла уже после ее смерти: в отчаянии от жизненных неудач двадцатишестилетняя Антония Поцци отравилась.

В предисловии ко второму изданию «Слов» в 1948 году Эудженио Монтале назвал автора «единственной подлинной женщиной-поэтом, которую видела Италия в двадцатом веке». Стихи Поцци, многократно переиздававшиеся в Италии, к настоящему времени переведены на английский, французский, немецкий, испанский и другие языки, опубликованы ее дневники и письма. На 66-м Венецианском кинофестивале в 2009 году был показан документально-игровой фильм режиссера Марины Спада «Стихи меня хранят», роль главной героини исполнила итальянская актриса болгарского происхождения Елена Гяурова.

Книга стихов Антонии Поцци «Слова» готовится к печати в Издательстве Ивана Лимбаха.

Легкомыслие

Вспоминаю сентябрьский день

на Монтелло. Я — ребенок еще,

с тощей косичкой и зудом

от дикого лазанья на коленках.

Отец, забравшись в окоп,

вырытый в каменистом пригорке,

рукой мне показывал вдаль, сквозь расщелину,

на Пьяве^[1], на те холмы, говоря

о войне, о себе, о своих солдатах.

В тени холод остролистой травы

ощущали икры; в глубинах земли

корни еще, может быть, тянули

последние капельки крови. Но я горела

желанием выпрыгнуть вон,

в наглое солнце, чтобы сорвать

горсточку ежевики.

1929

Невинность

Под солнечным зноем

в тесной лодке

озноб —

чувствовать против моих коленок

мальчика чистую наготу,

упоение мукой — носить в крови

то, о чем он не знает.

Санта Маргерита, 28 июня 1929

Ноябрь

И тогда — если случится, что я уйду,—

останется что-то

от меня

в моем мире —

останется слабый след тишины

среди голосов —

тонкое дыхание белого

в сердце лазури —

И однажды ноябрьским вечером

хрупкая девочка

на углу улицы

будет продавать хризантемы,

и будут звезды,

холодные, зеленовато-далекие —

И кто-то заплачет —

кто знает, где — кто знает, где —

И кто-то будет спрашивать хризантем

для меня

в мире,

когда случится, что без возврата

я буду должна уйти.

Милан, 29 октября 1930

Стыдливость

Если какое из бедных моих слов

придется тебе по сердцу,

и ты мне об этом скажешь

хотя бы только глазами,

я распахнусь перед тобой

улыбкой счастливой,

но все-таки буду дрожать,

словно маленькая юная мама,

что краснеет,

от прохожего слыша,

как младенец ее прекрасен.

1 февраля 1933

Сицилийский пейзаж

Над кручей, что одела в нежную зелень

юное хлебное поле,

на ослике

женщина

едет верхом —

между коленок, у мирного чрева

держит сына,

чтоб спал он в покое,

не ощущая толчков —

пристально глядя, как тучами

даль занавешена неба,

обе полы плаща

поднимает

высоко-высоко —

и укрыт с головою

ребенок —

пишут так на иконах

Марию, в бегстве ее —

16 мая 1933

Амбары

Полукруглою бровкой

обкошенная трава

обступает амбары —

как будто желая

очертить на земле

круг вершин,

что высокое небо

сжимает —

На почернелом пороге

две девочки

смотрят в кувшин молока

одна — улыбаясь —

Перед ними — гора

в этом вечере тихом —

словно ангел огромный,

заслонивший крылами

лик в затаенной молитве —

12 сентября 1933

В снегах

Восходила я в день высокий, живущий

за елями,

я гуляла полями, горами

светлыми,

по озерам ледовым скользила — и тайную

песнь шептали мне волны

плененные —

проходила белые реки, окликая по имени

горечавки цветы

уснувшие —

засыпала в снегах безмерного

города цветов

погребенного —

я жила на горах

как колючий цветок —

и смотрела на скалы,

высокие рифы

морей ветровых —

и дальнее пело во мне

лето

и жгучими рододендронами

в крови моей полыхало.

1 февраля 1934

Ночлег

Туман. Говор камней

в руслах. Воды голоса

внизу, от снегов, в ночи.

Ты на соломе

мне одеяло стелешь;

крепкими твоими руками

плечи мне укрываешь,

чтобы я не замерзла.

А я — размышляю о тайне

великой, живущей

в тебе, за гранью тихого

твоего жеста — о чувстве

человеческого нашего братства,

без слов, средь огромных

горных уступов.

И, может быть, больше звезд

и безмерных тайных путей

меж нами, в этом молчанье,

чем в