длинными, как три мили?

Адам попытался позвать женщину, но его голос утонул в грохоте волн, накатывающихся на утес и разбивающихся об него. Подплыв еще ближе, он увидел, как женщина выбросила из-под воды руку, открыла рот в беззвучном вопле и исчезла. Казалось, незримая безжалостная рука из глубин утащила ее под воду.

Адам знал, что нырять за ней бесполезно и все, что ему остается, — попытаться спастись самому. Вместо этого он ждал, борясь с волнами и пеной, набивающейся в рот и жалящей глаза, — ждал, когда женщина вновь всплывет на поверхность. Время превратилось в коварного врага; Адам заставлял себя считать секунды: тысяча одна… тысяча две…

Наконец он заметил женщину: она показалась из-под воды в стороне от него. Глаза незнакомки были закрыты, кровь заливала левую половину лица. Волны смывали алую струйку, но она тут же появлялась вновь.

Волна подхватила Адама. Он забарахтался в воде, нырнул глубже, бросая вперед отчаянными гребками вдруг отяжелевшее тело. Безотчетно он задавал ритм движения онемевшим от холода рукам и ногам: раз-два, гребок руками… ногами… еще один… быстрее… Его подгоняла мысль, что, погрузившись под воду в очередной раз, женщина уже не сможет всплыть.

Его руки расталкивали воду, как весла, ноги же больше мешали, чем помогали. Адам повторял, как спасительное заклинание: раз-два, гребок руками… ногами… быстрее…

Он оглянулся, проверяя, какое расстояние сумел проплыть. Проклятие, он совсем не двигался с места — или женщину относило от него.

В отчаянном рывке он приподнялся над водой и огляделся, отыскивая взглядом лодку. Она постепенно удалялась, уменьшаясь в размерах. Адам продолжал расталкивать воду руками, хотя внутренний голос настойчиво подсказывал: его усилия бесполезны. Адам никак не смог бы доплыть до женщины вовремя, безумием было даже пытаться.

Но Адам не мог вернуться в лодку один. Нет, он не принадлежал к разряду героев, жаждущих быть всегда впереди, — он просто не знал, как остановиться. Работая в Африке, в лагерях для беженцев, он оставался на своем посту, даже когда кончались припасы, и ждал, пока не подвезут новые, ибо был убежден: никто не должен умирать в одиночку.

Волны вздымались на несколько ярдов перед Адамом. Отгоняя тревожные мысли, он нырял и плыл — прочь от лодки.

Адам опустился на коричневый кожаный диван, прислушиваясь к неясным звукам из соседней комнаты. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так уставал. Мысленно он вышагивал по длинной узкой комнате, то останавливаясь, чтобы выглянуть в окно, то поправляя задетую по дороге плечом гравюру Нормана Рокуэлла, то стряхивая с одежды песок. Но его ноги и руки словно налились свинцом и отказывались подчиняться даже простейшим командам.

Он склонился вперед, поставив локти на колени. Нетерпеливыми, неловкими движениями потер глаза, прогоняя сонливость и усталость, он провел ладонью по еще влажным волосам.

Дверь открылась, и в комнату вошел Верн Лански — без своей привычной улыбки. Обычно врачебная практика Верна ограничивалась лечением растянутых щиколоток или вытаскиванием впившихся в тело рыболовных крючков, — воскрешение утопленниц в нее не входило. Не говоря ни слова, Верн прикрыл дверь, прислонился к ней и сунул руки в карманы накрахмаленного халата. Его густые брови сошлись в хмуром раздумье.

— Что с ней? — спросил Адам. Он успел проверить пульс женщины, как только втащил ее в лодку. Пульс был редким, но ровным — не так уж плохо для человека, только что извлеченного из ледяной воды. Женщина была без сознания, но Адам приписал это ушибу головы. И, конечно, потере крови. На ее голове виднелась заметная рана, а Адам по собственному опыту знал, что раны на голове всегда обильно кровоточат.

— У нее сотрясение, но, насколько я могу судить, больше ничего не сломано и не повреждено. Конечно, утверждать трудно, пока ее не обследуют в больнице.

— Ты вызвал «скорую»?

— Она уже в пути. — Верн пересек комнату и положил руку на плечо Адама. — Ты в порядке?

— Да, конечно. А что со мной могло случиться?

— Ничего, разве что ты мог оказаться на ее месте.

— Разница слишком велика — я никогда не последовал бы ее примеру.

Верн потер ухо большим и указательным пальцами — за год знакомства Адам уже выяснил, что для врача это признак волнения.

— Тебе известно что-нибудь об этой женщине?

— Ничего, — ответил Адам. — До этого дня я никогда не встречался с ней.

— Наверняка встречался, и не раз — просто не узнал ее в таком виде. Ее зовут Миранда Долан. Она снимает у меня дом, тот, что в Каспаре, уже целых полгода.

Адам порылся в памяти и покачал головой. Каспар находился всего в шести милях к северу от Мендосино и представлял собой скорее не город, а беспорядочное скопище домов. За покупками и развлечениями женщине ближе ездить в Форт-Брэгг. Не удивительно, что прежде их пути никогда не пересекались.

— Помню, недавно ты говорил, что для меня там найдется кое-какая работа. Ты даже хотел составить список, но так и не собрался. — Адам прищурился в задумчивости. — Но что случилось, Верн? Какая разница, знаком я с ней или кет?

— Я просто полюбопытствовал, только и всего. — И словно поняв, какой неубедительной выглядит эта отговорка, Верн быстро добавил: — Это совсем не то, что ты думаешь. Она ничем не больна, по крайней мере, насколько мне известно.

— Тогда что тебя тревожит?

— У нее шрамы — на руке, на плече и на животе, в области желудка. — Верн с надеждой взглянул на Адама. — Разве ты их не заметил?

Вопрос был резонным. Опасаясь переохлаждения, Адам стащил с женщины мокрую одежду сразу же, как только добрался до машины. Он завернул незнакомку в одеяло, которым обычно накрывал сиденье, и включил все обогреватели с ее стороны кабины. И все-таки по прибытии в офис Верна женщина казалась такой замерзшей, словно ее только что вытащили из воды.

— Я только заметил, как сильно она поранилась о камни… и какая она худая.

— Возможно, я ошибаюсь, но могу поклясться — это шрамы от пулевых ранений. Кто-то стрелял в нее, Адам, — трижды и совсем недавно.

ГЛАВА 1

Миранда Долан оставила машину на Мэйн-стрит, напротив офиса Верна Лански, пересекла Лансинг и вышла на Литл-Лейк-роуд. Только прибыв в Мендосино и намереваясь начать жизнь заново, Миранда купила книгу о старом фабричном городке, пожелав узнать его историю, осмотреть улицы и дома в викторианском стиле. С тех пор она редко заглядывала в книгу, но время от времени гуляла по городу поздно ночью, когда все заведения уже были закрыты, а их посетители разошлись домой. За шесть месяцев она успела разобраться в переплетении