всю жизнь корпевший над бухгалтерскими книгами, как-то ухитрился направить сына по своим стопам. К тому же при нархозе существовала секция карате, и Зуба привлекла возможность продолжать тренировки. Грузин-сэнсэй, всем и каждому кричавший о своем черном поясе, единожды поработав с новичком в полный контакт, отозвал того в сторонку и посоветовал заниматься самостоятельно, по индивидуальному плану. Правда, плана никакого не предложил.

Спустя три года Зуб впервые попробовал тюремной баланды. Конфликт, возникший на институтском вечере отдыха из-за первой красавицы факультета, выплеснулся в грандиозную потасовку, Сашке пришлось воевать с тремя соперниками сразу. Для тех вечер отдыха растянулся на долгий академический отпуск по состоянию здоровья, а лишивший их этого здоровья Зуб получил свой первый трешник.

Сэт в ту пору осваивал специальность разведчика-диверсанта, в Минск наезжал только в отпускные месяцы и о случившейся с другом беде узнал лишь после суда, из письма матери.

Друзья не встречались лет пять. Сашка успел после года отсидки выскочить по амнистии, с полгода поболтаться по городу и угореть по новой за мелкое мошенничество. Дали три с половиной года, и, отбарабанив срок от звонка до звонка, он вновь окунулся в застойную жизнь белорусской столицы.

Сергей к тому времени получил лейтенантские погоны, какое-то время покомандовал взводом в учебном центре армейского спецназа в Печорах, добровольно поперся в Афганистан, где заработал орден, два ранения и контузию. Вернее, орден дали, когда с почетом увольняли из армии, поскольку в результате вышеупомянутых увечий к службе в спецназе Сэта признали непригодным. Тянуть лямку до пенсии в других родах войск он наотрез отказался, повесил в шкаф китель с погонами старшего лейтенанта и пристроился инженером в одну хитрую шарашку, выпускающую точные приборы для нужд мясо-молочной промышленности. Благо, кроме специальности шпиона, в училище позволяли освоить десяток прикладных наук.

Освободившийся примерно в то же время Зуб с другом столкнулся случайно. Старики его давно переехали в другой район, связи с бывшими соседями не поддерживали, и Сашка здорово удивился, опознав в прихрамывающем навстречу парне с ранней сединой на висках старого приятеля. Он-то полагал, что Сэт продолжает пускать под откос душманских верблюдов и геройски расстреливать в затылок пленных американских военспецов.

Встретившись, друзья не расставались почти год. Предприимчивый Зуб оборудовал в заброшенном подвале полуподпольный спортклуб, где под видом самбо преподавал малолетним хулиганам некую смесь восточных стилей борьбы. Не безвозмездно, а за весьма солидную плату, о чем ученикам рекомендовалось помалкивать. Официально клуб возглавлял Сергей. Потряс где надо наградной книжкой, пообещал воспитать из шпаны достойную смену старшему поколению, райком комсомола и разрешил. Хотя Сэт ни на йоту не покривил душой и с подачи Зуба выпестовал истинных наследников большевистской шайки головорезов, власти спохватились и клуб прикрыли. Сергея спасли ордена, ранения и подвалившая амнистия, а весь прикуп пошел на Сашку. Обвинили того, правда, в мошенничестве и вымогательстве, а не организации под эгидой ВЛКСМ бандитской группировки, состряпали дельце, сплошь шитое белыми нитками, и определили на три года в колонию строгого режима.

Освободился он в самом конце восьмидесятых. Не забывавший о друге Сэт к тому времени организовал кооператив «Левша» и, сколотив бригаду мастеров из спившихся талантливых электронщиков, вовсю ремонтировал фирменную бытовую аппаратуру. Зуб быстро освоился и затеял под прикрытием «Левши» производство якобы фирменных голосовых систем «Маршалл», в которых фирменной была разве что витиеватая надпись на колонках. Первую партию аппаратов удачно сплавили в Узбекистан, подтянули кавказских лабухов, но бес попутал, и одну голосовую Сашка всуропил землякам. Подделка обнаружилась, в придачу один из потерпевших оказался сыном крупного эмвэдэшного чина, и, загрузив всю вину на себя, Зуб поехал обживать кельи Глубокского монастыря. Суд признал его особо опасным рецидивистом со всеми вытекающими из этого последствиями. Не помогли ни деньги, ни связи, точнее, помогли, но не совсем. Сашке дали всего четыре года, хотя могли навернуть на все десять, а звание особо опасного рецидивиста прилепили исключительно в рамках закона как осужденному по аналогичным статьям более двух раз.

Сергей отделался частным определением суда и внушительным штрафом. Кооператив прикрыли, но бывший председатель особо не бедствовал. И страдальцу Зубу помогал, чем только мог. Оставив мораль строителя коммунизма в грохочущем ущелье у перевала Саланг, Сэт тогда еще твердо уверовал — если и стоит за что-то отдавать силы и жизнь, то только за свое персональное счастье. Интересы общества, одурманенного несостоятельными идеями, с его представлениями о нормальной жизни как-то не состыковывались, зато философия Зуба, утверждавшего, что личное благо каждого и есть основа всеобщего благополучия, устроила Сэта полностью. Он, как и Сашка, даже семью создавать не спешил, рассудив, что плодить нищету в полунищей стране грешно, сперва надо твердо встать на ноги, а уж потом сажать на плечи счастливое потомство.

В последнее время Сергей промышлял охраной и сопровождением грузов. Иногда вышибал по просьбе мелких бизнесменов долги у таких же проходимцев, как и сами кредиторы. Время от времени сопровождал солидных деловых людей в поездках в качестве телохранителя.

Афганские раны почти не беспокоили, благодаря регулярным тренировкам в платном клубе Сергей находился теперь в отличной форме. Конечно, выстоять спарринг по всем правилам с молодым тренированным противником вряд ли сумел бы, но одолеть того же бойца в ситуации, близкой к боевой, мог запросто. Спецподготовка, опыт и кой-какие собственные разработки сделали Сэта опасным для любого противника, будь тот хоть чемпионом мира…

«Опель» ворвался в поселок, когда Сашка уже начал отчаиваться. Сновавшие взад-вперед менты так замучили его дурацкими вопросами, что, кабы не зековская роба на плечах и отсутствие денег — пособия не хватало даже на автобусный билет до Минска, — давно бы отсюда удрал.

Но, узрев Серегу, с виноватой улыбкой распахнувшего дверцу машины, заулыбался и сам:

— Думал, ты уже догораешь где-нибудь к кювете. Спасибо, что живой доехал.

— Сплюнь, трасса и так вся в соплях. — Сэт кивнул на заднее сиденье. — Вон шмотки, переоденься. Весь салон тюрьмой завонял.

Сашка перегнулся, переволок объемистую спортивную сумку к себе на колени