- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (17) »
время он лежит, притворяясь дохлым, но, смекнув, что тут его раздавят, делает попытку отползти в сторону. Маленькая девочка в страхе визжит: «Мама, крокоди-ил!». Геннадий хватает рака, и мы выходим на привокзальную площадь.
— Ох, да я ж тебя на руках носила, когда тебе и двух годиков не было! — сказала она, в свою очередь целуя меня в голову. — Он подрос, — объяснил Геннадий. Но тут тетя сделала шаг назад, оглядела меня с ног до головы и строго спросила: — А паспорт у вас, молодой человек, есть? Я полез было в карман за письмом, но тетино лицо так все и засветилось опять. И потом я уже часто замечал, с какой быстротой менялось это подвижное лицо. — Ах, да зачем же паспорт, когда вот они, Манечкины губы! И нос, и подбородок!.. Ну, входите, входите!.. А это кто? Товарищ, наверно? Тоже из Новочеркасска? — Тоже. Только он в Таганроге уже давно живет: он студент радиотехнического института, Геннадий Златогорский, брат… гм… брат… — запнулся я. — Брат своей сестры, — объяснил Геннадий. Через переднюю мы прошли в гостиную, которая мне показалась одновременно и большой и маленькой: большой потому, что в ней разместилось множество вещей, а маленькой потому, что из-за этих вещей негде было повернуться. Тут стояли: черное, тускло поблескивающее пианино с золоченой надписью «Шредер», плюшевые диван и кресла, круглый стол, накрытый бархатной фиолетовой скатертью, огромная керосиновая лампа на металлической подставке выше человеческого роста, шкаф из красного дерева, весь набитый книгами, кушетка, бархатные пуфики, часы в футляре от пола до потолка с огромным маятником, сверкавшим на солнце, тростниковая клетка с зеленым попугаем… Всего перечесть невозможно. А на полу, рядом с восточным ковром, растянулась тигровая шкура. — Ну, садитесь, садитесь, — приглашала тетя Наташа, — вот сюда, на эти пуфики, а я против вас сяду, на козетку, на свою любимую козетку. Садитесь и рассказывайте. Ах, я так рада! Ну, рассказывайте же, рассказывайте!.. Когда все расселись, Геннадий сказал: — Мы, собственно, насчет раков… У тети вытянулось лицо: — Ка… каких раков? — спросила она заикнувшись. Я поспешил Геннадию на помощь и объяснил, какой мы принесли ей подарок. После этого мы стали выкладывать шевелящихся пленников из карманов на скатерть. Увидя их, попугай закатил глаза, будто собирался упасть в обморок, и крикнул: — Брррому!.. Впоследствии я узнал, что раньше он жил у какого-то доктора и там выучился медицинскому языку. Тетя вскочила с козетки и засуетилась. — Скандал!.. — восклицала она. — Мальчики с дороги, голодные, а я их разговорами кормлю. Сейчас, сейчас!.. Сейчас будем кофе пить!.. Собрав раков в передник, она ушла в соседнюю комнату. — Баронесса? — спросил Геннадий, нагнувшись и заглядывая тигру в пасть. — Какая там баронесса! — обиделся я за тетю и за весь свой род. — Переводчица. Теперь на пенсии. А муж ее был геолог. Эту шкуру он, наверно, из Уссурийского края вывез. Унесла тетя бурых раков, а вернулась с красными. Кроме них, на подносе расположились причудливой формы тарелочки с икрой, сыром и маслинами, а посредине возвышался серебряный кофейник в виде пузатого Будды. Заметив на шее восточного бога кем-то выцарапанный дворянский герб, Геннадий подмигнул мне и, улучив момент, шепнул: — А говоришь, не баронесса. Ну графиня, когда так.
Как ни тихо сказал он это, тетя услышала и рассмеялась. Вволю насмеявшись, она вытерла шелковым с бахромой платочком глаза и сказала: — Милый мой, я такая же графиня, как вы принц. Просто я люблю редкие вещи, вещи-уникумы, как говорят. Этот кофейник я купила в комиссионном магазине. Но есть у меня кое-что и поинтересней. Вот подождите. — Она поднялась с козетки и направилась к двери, но тут же вернулась и испытующе оглядела Геннадия и меня. — Вам можно доверять? Вы никому не скажете? — Могила!.. — поднял я руку вверх. — Могила!.. — повторил Геннадий. — Гм… Странная клятва, — удивилась тетя. — Однако я принимаю ее как торжественное обещание хранить тайну свято. Подождите, я сейчас… — и она вышла в другую комнату. Оттуда послышались протяжные звуки, будто лопнула туго натянутая струна. Так дребезжал у нас в доме замок старинного сундука, когда мама открывала его большим заржавленным ключам. Наконец тетя вернулась. На ладони у нее лежал хрустальный шарик величиной с куриное яйцо. В другой руке она
Знакомство с тетушкой
— Пойдем пешком, — сказал Геннадий, — я тебе покажу Таганрог. Мы пропустили переполненный трамвай и направились в город. Геннадий, сгибаясь под тяжестью моего чемодана, добросовестно объяснял: — Это вот Дворец культуры комбайнового завода. Это универмаг. Это парк культуры и отдыха. Я поднял глаза кверху и опросил: — А это, Геннадий, кажется, небо? Пока мы шли, я успел заметить следующее. Во-первых, воздух чистый и свежий. Во-вторых, много зелени, некоторые улицы даже напоминают аллеи в парке. В-третьих, довольно часто можно увидеть новые дома; их сразу замечаешь в цепи одноэтажных и полутораэтажных особняков. Но больше всего порадовал меня вид кремового с белыми колоннами здания, у парадного входа которого красовалась вывеска: «Факультет языка и литературы». В красивом здании и учиться приятнее. Однако я все отвлекаюсь от того главного, о чем хотел здесь рассказать. — Где же мы сварим раков? — сказал Геннадий, когда мы, оставив вещи в институте, опять вышли на улицу. — Разве зайдем в столовую? Поколебавшись, я спросил: — Далеко отсюда улица Чехова? — Совсем близко. — Ну так веди на улицу Чехова: там у меня тетя живет. Кстати, передам ей письмо и привет от матери. Через несколько минут мы уже продирались сквозь заросли крыжовника и сирени к маленькому флигельку, который стоял в глубине двора. На наш стук долго никто не выходил. Наконец дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щель высунулся тонкий с горбинкой нос. — Вам кого? — спросил нос. — Наталью Сергеевну Чернобаеву, — ответил я. — Здесь она живет? — А вы кто? — уклонился от ответа нос. — Я ее племянник, Яков Копнигора. Звякнула дверная цепочка, и дверь раскрылась. На пороге стояла высокая, очень худая женщина, смуглая, с прядью седых волос в пышной прическе и с живыми черными глазами. — Яшенька, да как же я тебя сразу не узнала! — вскрикнула она. — А вы меня разве видели? — спросил я, целуя, как наказывала мне мама, тетину смуглую руку.— Ох, да я ж тебя на руках носила, когда тебе и двух годиков не было! — сказала она, в свою очередь целуя меня в голову. — Он подрос, — объяснил Геннадий. Но тут тетя сделала шаг назад, оглядела меня с ног до головы и строго спросила: — А паспорт у вас, молодой человек, есть? Я полез было в карман за письмом, но тетино лицо так все и засветилось опять. И потом я уже часто замечал, с какой быстротой менялось это подвижное лицо. — Ах, да зачем же паспорт, когда вот они, Манечкины губы! И нос, и подбородок!.. Ну, входите, входите!.. А это кто? Товарищ, наверно? Тоже из Новочеркасска? — Тоже. Только он в Таганроге уже давно живет: он студент радиотехнического института, Геннадий Златогорский, брат… гм… брат… — запнулся я. — Брат своей сестры, — объяснил Геннадий. Через переднюю мы прошли в гостиную, которая мне показалась одновременно и большой и маленькой: большой потому, что в ней разместилось множество вещей, а маленькой потому, что из-за этих вещей негде было повернуться. Тут стояли: черное, тускло поблескивающее пианино с золоченой надписью «Шредер», плюшевые диван и кресла, круглый стол, накрытый бархатной фиолетовой скатертью, огромная керосиновая лампа на металлической подставке выше человеческого роста, шкаф из красного дерева, весь набитый книгами, кушетка, бархатные пуфики, часы в футляре от пола до потолка с огромным маятником, сверкавшим на солнце, тростниковая клетка с зеленым попугаем… Всего перечесть невозможно. А на полу, рядом с восточным ковром, растянулась тигровая шкура. — Ну, садитесь, садитесь, — приглашала тетя Наташа, — вот сюда, на эти пуфики, а я против вас сяду, на козетку, на свою любимую козетку. Садитесь и рассказывайте. Ах, я так рада! Ну, рассказывайте же, рассказывайте!.. Когда все расселись, Геннадий сказал: — Мы, собственно, насчет раков… У тети вытянулось лицо: — Ка… каких раков? — спросила она заикнувшись. Я поспешил Геннадию на помощь и объяснил, какой мы принесли ей подарок. После этого мы стали выкладывать шевелящихся пленников из карманов на скатерть. Увидя их, попугай закатил глаза, будто собирался упасть в обморок, и крикнул: — Брррому!.. Впоследствии я узнал, что раньше он жил у какого-то доктора и там выучился медицинскому языку. Тетя вскочила с козетки и засуетилась. — Скандал!.. — восклицала она. — Мальчики с дороги, голодные, а я их разговорами кормлю. Сейчас, сейчас!.. Сейчас будем кофе пить!.. Собрав раков в передник, она ушла в соседнюю комнату. — Баронесса? — спросил Геннадий, нагнувшись и заглядывая тигру в пасть. — Какая там баронесса! — обиделся я за тетю и за весь свой род. — Переводчица. Теперь на пенсии. А муж ее был геолог. Эту шкуру он, наверно, из Уссурийского края вывез. Унесла тетя бурых раков, а вернулась с красными. Кроме них, на подносе расположились причудливой формы тарелочки с икрой, сыром и маслинами, а посредине возвышался серебряный кофейник в виде пузатого Будды. Заметив на шее восточного бога кем-то выцарапанный дворянский герб, Геннадий подмигнул мне и, улучив момент, шепнул: — А говоришь, не баронесса. Ну графиня, когда так.
Как ни тихо сказал он это, тетя услышала и рассмеялась. Вволю насмеявшись, она вытерла шелковым с бахромой платочком глаза и сказала: — Милый мой, я такая же графиня, как вы принц. Просто я люблю редкие вещи, вещи-уникумы, как говорят. Этот кофейник я купила в комиссионном магазине. Но есть у меня кое-что и поинтересней. Вот подождите. — Она поднялась с козетки и направилась к двери, но тут же вернулась и испытующе оглядела Геннадия и меня. — Вам можно доверять? Вы никому не скажете? — Могила!.. — поднял я руку вверх. — Могила!.. — повторил Геннадий. — Гм… Странная клятва, — удивилась тетя. — Однако я принимаю ее как торжественное обещание хранить тайну свято. Подождите, я сейчас… — и она вышла в другую комнату. Оттуда послышались протяжные звуки, будто лопнула туго натянутая струна. Так дребезжал у нас в доме замок старинного сундука, когда мама открывала его большим заржавленным ключам. Наконец тетя вернулась. На ладони у нее лежал хрустальный шарик величиной с куриное яйцо. В другой руке она
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (17) »