Уилл Селф
Европейская история
– Wir-wir, – пропищал Хампи, запустив маленькие пальчики в спагетти с сыром, приготовленные Мириам. Вслед за этим он поднял ручки к лицу и задумчиво уставился на липкую червеобразную массу. И торжественно воскликнул: – Mr müssen expandieren!
– Да, солнышко, точь-в-точь червячки, – ответила малышу мать.
Хампи поджал губки и поднял на нее ярко-синие глазенки. Мириам постаралась выдержать его взгляд и изобразить на лице искреннюю любовь и нежность. С пальчиков малыша падали ошметки сыра, но его это нисколько не беспокоило. Немного помолчав, он воскликнул:
– Masse!
– Да, милый, гадкая масса, – отвечала Мириам, с досадой отмечая нотки раздражения в своем голосе. Она стала собирать нашлепки сыра с подносика, что стоял на высоком детском стульчике, обратно в тарелку, чтобы придать блюду более-менее аппетитный вид.
Теперь Хампи разглядывал другую забавную штуку – поильник с чаем. И снова крикнул:
– Masse!
– Опусти ручки, Хампи. Опусти ручки в тарелку! Мириам чувствовала, еще чуть-чуть, и она не выдержит.
Глазки малыша расширились, что обычно предшествовало бурным рыданиям. Однако он не заплакал: он швырнул спагетти на только что вымытый пол, после чего воскликнул:
– Massenfertigung!
Снова он нес невразумительную чепуху.
Мириам разрыдалась. А Хампи стал облизывать свои пальчики с совершенно довольным видом.
Через час, когда Дэниэл пришел с работы, молчаливая борьба между матерью и сыном шла полным ходом. Хампи старался превратить процесс укладывания в пытку, изо всех сил отбиваясь и изворачиваясь. Одежду с него приходилось не снимать, а стаскивать насильно – одну вещь за другой; пока Мириам несла его наверх, в ванную, он без устали сопротивлялся. А оказавшись-таки в ванне, начал так плескаться в воде, что Мириам мигом стала мокрой насквозь, до самого лифчика. В результате оба покинули ванную распаренные и полуголые.
Но Дэниэл ничего этого не замечал. Он видел лишь своего прекрасного синеглазого сыночка с ангельскими темными локонами, обрамляющими прелестное круглое личико. Опустив сумку на пол рядом с диваном в гостиной, он тут же подхватил Хампи на руки.
– Ну, как мы себя вели, пока папочка был в офисе…
– У тебя нет никакого офиса! – взорвалась Мириам, как и Хампи, завернутая в махровое полотенце – от безвыходности, а отнюдь не из стремления к комфорту.
– Дорогая, дорогая… Ну что с тобой? – Держа в объятьях смеющегося сынишку, запустившего пальчики в его шевелюру, Дэниэл направился к жене.
– Darlehen, hartes Darlehen, – забормотал мальчик, явно пытаясь копировать отца.
– Видел бы ты, какую свистопляску он мне сегодня устроил, не стал бы так сюсюкать с этим чертенком. – Мириам увернулась от поцелуя мужа. Она боялась, что, стоит ей размякнуть, она окончательно потеряет контроль над собой и снова разревется.
Дэниэл вздохнул.
– Просто у него такой возраст. Все дети проходят через трудную стадию в два – два с половиной года, и Хампи не исключение…
– Я не спорю. Но ведь не все дети такие агрессивные! Клянусь, Дэниэл, ты представления не имеешь, каково мне с ним. Я пытаюсь дарить ему всю любовь, на которую способна, – а он словно швыряет мне ее в лицо, да еще с этим дурацким курлыканьем! – И тут худенькие плечики Мириам затряслись от тщетно сдерживаемых рыданий.
Дэниэл привлек жену к себе, погладил по волосам. Казалось, даже Хампи разволновался, видя эту сцену.
– Mutter! – воскликнул он с тревогой. – Mutter! – и завозился на руках у отца, словно желая присоединиться к семейному объятью.
– Вот видишь, – сказал Дэниэл, – Хампи очень любит свою мамочку. Знаешь что, открой-ка бутылочку того славного «Шабли», а я пойду уложу нашего непоседу.
Мириам взяла себя в руки.
– Да, пожалуй, ты прав. Иди уложи его.
Она послала сынишке воздушный поцелуй. Дэниэл с Хампи пошли наверх. Последнее, что донеслось до Мириам, когда они миновали лестничную площадку, это очередная порция бессмысленного набора звуков: «Mutter – Mutter – Muttergesellschaft!» Или что-то в этом роде. Мириам так хотелось поверить, что таким образом малыш выражает к ней свою любовь. Очень хотелось, но не верилось.
Тем временем Дэниэл положил Хампи в кроватку, приговаривая:
– Ну-ка, кто тут очень-очень хочет спать?
Хампи быстро взглянул на него, глазки ясные-ясные, ни следа усталости. И с энтузиазмом воскликнул:
– Wende! – И снова: – Wende! Wende! Wende! – после чего, прижав коленки к груди, с силой вскинул ноги в воздух.
– Да, так и есть, – отвечал Дэниэл, укрывая одеялом неугомонного малыша. – Завтра утром к нам придет Венди, она будет присматривать за тобой, потому что мамочке завтра надо на работу, правильно?
Он наклонился, чтобы поцеловать сына, словно в первый раз умиляясь тому, какие сильные чувства пробуждает в нем это существо, плоть от плоти его.
– Спокойной ночи, сынок.
Дэниэл включил ночник, потом карусельку с прыгающими кроликами и погасил верхний свет. Спускаясь по лестнице, он слышал, как Хампи продолжает весело приговаривать: «Wende-Wende!»
Однако тем вечером в выскобленной до блеска овальной столовой соснового дерева супругов Грин настроение царило довольно мрачное. Мириам Грин успокоилась, но глаза у нее были на мокром месте.
– Наверное, я слишком стара для этого, – вздохнула она, неловко бухнув дымящуюся кастрюлю на стол, так что немного соуса с луком и фасолью выплеснулось на стол. – Только подумать, Дэниэл, я сегодня чуть его не ударила!
– Ты не должна казнить себя, Мириам. Конечно, с малышами непросто – и матери, как правило, приходится тяжелее всех. Знаешь, как только этот проект закончится, у меня станет посвободнее со временем…
– Дэниэл, господи, дело совсем не в этом.
И действительно, Мириам не в чем было упрекнуть мужа. Он уделял ребенку намного больше внимания, чем многие другие отцы, особенно для предпринимателя, который пытается заниматься ландшафтно-дизайнерским бизнесом сейчас, в период экономического спада. Да и самой Мириам не пришлось бросать работу, в отличие от большинства молодых мамаш, которые после рождения ребенка из-за изменения социального статуса сначала ощущают себя в изоляции, а вскоре вообще впадают в депрессию. Она же после рождения Хамфри настояла на продолжении своей журналистской карьеры, хотя и с изменением графика работы – теперь она два с половиной дня проводила дома. Венди, их няня, занимавшаяся малышом в остальные дни, была просто находкой: образованная и сноровистая, она прямо-таки обожала Хампи – и он отвечал ей взаимностью.
Нет, когда Мириам сетовала на то, что «слишком стара», Дэниэл прекрасно понимал, что за этим стоит. Тревога
