ПИТ. А почему я не могу войти, долго еще мы будем стоять у порога?!

ДЖОН. Тебя, мой друг, никто, кажется, туда не приглашал?!

ПИТ. Я могу тебе помочь.

ДЖОН. Не спеши, Пит. Когда понадобишься — крикну!..

ПИТ. Ты — свинья.

ДЖОН. Но туда — я зван! Я, Не ты.

ПИТ неохотно уходит. Высвечивается комната. На кушетке сидит ХЭЛЕН, рядом немолодой джентльмен — доктор ЭД, они играют в шахматы. Входит ДЖОН, идет к столу, кладет пачку писем.

ХЭЛЕН. Ваш ход, доктор!

ЭД. Как дела у молодых?

ДЖОН. По-молодецки! А как дела у стариков?

ЭД. По-стариковски… (Делает неверный ход.) Черт подери!

ДЖОН. Доктор, мне необходима ваша помощь!

ЭД. Так вы же сказали — дела идут по-молодецки?!

ДЖОН. Вы давно знакомы с этими барышнями?

ЭД (он явно проигрывает). Кому нужна помощь — так это мне!

ДЖОН. Журнал для женщин заплатил им уже три тысячи долларов за статьи. Статьи — понимаете?! А это готовая книга! Книга, а не какие-то там статьи! Выдающаяся книга, которая может изменить всю структуру преподавания в нашей стране, если у наших деятелей просвещения есть хоть капля ума…

ЭД. Неужели эта книга именно то, в чем больше всего сегодня нуждается наша страна?

ДЖОН (горячо). Да, да! Я собрал все, что записывала Анни в разные годы и, конечно…

ЭД (вскакивает). А! И старики — по-молодецки! Вот так! (Садится). Ну и что, молодой человек, что — эта выдающаяся книга?

ДЖОН. Да, выдающаяся! Но она же не разрешит всем этим воспользоваться! Ни одной страницей! Ни одной строчкой!

ЭД. Почему?

ДЖОН. Потому что она выше всего этого! «Нам чужды одинаково и реклама и коммерция, нам не нужна дешевая и глупая шумиха, мы…»

АННИ (стоит с подносом, на котором чашки с молоком и сэндвичи). Мы работаем. Учимся. Живем. И вообще — давайте не будем здесь говорить об этом.

ДЖОН. Где же — в таком случае? И потом, вспомните, ваше имя, повторяю, ваше имя уже значится в статьях??

АННИ. Это не я. Это Хэлен. Она сама вставила. И сама настояла.

ДЖОН. Какая разница… Без вас она бы не написала и строчки. Все это ваше! И только!

ЭД. Почему вы так неприязненно относитесь к предложению молодого человека? По-моему, оно разумно. И пусть небольшая, но гарантия доходов. То, что вам нужнее всего! Деньги!

АННИ. Доктор, кто, если не вы, знает, что для нас значит эта так называемая популярность? Какими деньгами возместить все те травмы…

ЭД (перебивает). Все так, только едва ли люди догадываются о истинном вашем существовании. Как вам все это дается…

АННИ. Давайте переменим тему, а?

ДЖОН. Нет! Нет! Давайте же хоть раз обсудим все трезво, умно, рационально!

АННИ. Все! Мы переменили тему, и теперь наш милый доктор расскажет всем нам, что он видел в лесу этим утром.

ЭД. Ничего особенного этим утром я не видел.

ДЖОН. Вот уж поистине — восхитительная тема! Что я видел этим утром… Но не могли бы мы вернуться к более актуальной теме, например, что я вижу и слышу в это утро? (АННИ). И все-таки?!

ХЭЛЕН. Я расскажу о том, что видел доктор по дороге к нам в лесу… Солнце вставало позади темных мрачных дремлющих холмов, медленно выкатывалось волшебное золотое колесо… И, разбуженные солнцем, нехотя просыпались птицы… И, увидев волшебное колесо, начинали петь — волшебную песню без слов… Не говорите так, доктор, — ничего особенного вы не видели…

ЭД. Потрясающе. Успела еще и две партии у меня выиграть, и колесо увидеть, и песню услышать… Ну, Хэлен… Тебя надо пить, как лекарство! Тонизирующее! Две капли в день натощак — и бодр весь день!

ДЖОН. Как она может все это… знать? Непостижимо!

ЭД. Постижимо… И гениальность этой девочки в том, что она видит и слышит то, где мы попросту бессильны…

ДЖОН. Доктор! Доктор! Будьте же вы разумны: гениальность этой девочки в ее учительнице! Все благодаря ей! Только ей! И без нее… (Сразу торопливо). Мы просто обязаны обо всем этом рассказать людям! Об этом должны знать все! Нельзя это утаивать в своем крохотном мирке, ее опыт, ее метод должны стать достоянием всех, кто в этом нуждается.

ЭД. Джон абсолютно прав, дорогая! Это долг перед людьми.

АННИ. И пальцем не пошевелю! И не подумаю! Все!

ДЖОН. Не все! В конце концов, это ваш долг перед другими учителями, что бьются над этими же бедами поодиночке! Помогите им!

ЭД. Да, Анни, это необходимо сделать ради тысяч других несчастных детей. Слепых, глухих…

ДЖОН (подхватывая). Всех жертв нашего идиотского традиционного обучения! Дайте им ваш метод! Ваш опыт? Дайте!

АННИ. Я уже сказала. И больше ни слова об этом! (С силой бросает тарелку на пол, демонстративно поворачивается, уходит.)

Только лишь ХЭЛЕН остается как бы безучастной ко всему происходящему: она спокойна, светла. Улыбается.

ХЭЛЕН (негромко). С ней это случается… Время от времени…

Медленно гаснет свет, ДЖОН идет следом за АННИ к бельевым веревкам.

ДЖОН. У вас жуткий характер! Вы не просто упрямы… Вы… Только бы поперек течения… Случись вам тонуть, я стану искать вас в верховье…

АННИ. Обойдусь без вашей помощи! Убирайтесь!

ДЖОН. Почему вы не хотите разговаривать со мной? Почему?

АННИ. Вы еще слишком молоды.

ДЖОН. Ну и что?! Вы-то чего так взбешены?

АННИ. Я? Вовсе нет.

ДЖОН. Нет?

АННИ. Конечно, нет! Просто у меня уже нет никаких сил слушать о гениальности, опорой и фундаментом которой являюсь… я. Ну сколько можно быть опорой и фундаментом?! Тем более — гениальности! Ненавижу это слово!

ДЖОН. Я только лишь процитировал вашего доброго доктора… Выслушайте меня, прощу вас! Главы, написанные Хэлен, очаровательны своей наивностью, чистотой, однако ваши записки — клянусь, это выдающийся вклад в современную педагогику! И хватит быть такой чертовски скромной!

АННИ. Да — скромной, и только такой!

ДЖОН. Ну правда — достаточно… Походили в скромницах и хватит. Теперь мой долг рассказать всем именно о вашем вкладе. О том, что сделали и делаете — вы! И все, что я знаю…

АННИ (перебивает). А сколько вам еще неведомо… Это, право, еще одна книга.

ДЖОН. Ну так расскажите! Я готов написать и другую.

Пауза.

АННИ. Я была никем до встречи с Хэлен. И все это — только любовь, захлестнувшая меня… Что еще может даровать этот мир?! Ее семья… Они долго не хотели оставить нас в покое… Знаете ли вы, что ее родной отец хотел показывать Хэлен за деньги?

ДЖОН. Не может быть.

АННИ. Может. Известность. Деньги. Слава. Это будоражит, толкает к безумным поступкам. Учителя из Перкинса настолько завидовали нам,