- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (32) »
получили… получили… — начала Флориана.
Зецкой покачал головой.
— Не раньше, чем завтра или послезавтра. «Лиззи Торнхилл» была досмотрена, — добавил он тихонько.
— Но, Петр!
— Знаю, знаю… — отозвался Зецкой. — Поторопитесь, световой день кончается.
Лотос невозмутимо ждала, держась за ручку двери, ведущей в спальню. Взгляд служанки казался непроницаемым, и Флориана знала, как трудно его разгадать. Доказательством могло послужить то, что она нередко размышляла о нем. Такой темный, такой пристальный, такой настойчивый взгляд. Взгляд человека неудовлетворенного, неутомимого, чего-то поджидающего. Именно потому Флориана никогда не забывала говорить китаянке: «Спасибо, Лотос»…
Когда молодая женщина появилась снова — с распущенными, разбросанными по плечам волосами, в шелковом платье, напоминавшем блузу художника тем, что складки спадали вниз подобием водопадного каскада, — она с порога проговорила:
— Петр…
— Да знаю же, знаю! — снова повторил портретист, теперь уже не скрывая раздражения. — Вас тяготит ожидание. Но теперь это вопрос часов. «Мэри Конрад» придет завтра… Чашечку чаю?
Флориана села, помолчала, потом неожиданно взорвалась:
— Сколько раз надо вам говорить, что нет, нет, нет! Сколько раз надо повторять, что я ни-ког-да не пью чай!
Зецкой повозил кистью по мелу, затем погрузил ее в свинцовые белила: он очень любил смешивать краски, даже те, что смешивать было не принято.
— Повторяйте всякий раз, как я вам его предложу! — усмехнулся он. И добавил: — Разомкните губы. Рот должен быть таким, будто я сейчас вас поцелую.
Глава третья
Добравшись до дома 114 по Нанкин-Род, почтальон свернул направо и углубился под сводчатую арку, где было темно и холодно, как в пещере, и это ощущалось особенно сильно, поскольку составляло резкий контраст с оставшейся снаружи гнетущей жарой. Таким образом, почтальон оказался в самом центре обширных владений конторы, принадлежавшей Абоди, Лоуренсу и К° и скромно именовавшейся «Импорт-экспорт». Здесь, отделенная от посетителей длинной деревянной стойкой, трудилась добрая сотня клерков: скрипели перья, трещали пишущие машинки, тревожно и жалобно звучали телефонные звонки, и все это сопровождалось не умолкающим ни на секунду гулом разговоров на всех языках мира. Почтальон подошел к дежурному в униформе, сидевшему за маленьким столиком у входа, и вывалил перед ним такую огромную кучу писем и пакетов, что после этой операции его вместительная сумка оказалась почти пустой. — Шестичасовая почта… Пусть господин Чен подпишет вот тут, — сказал почтальон с сильным китайским акцентом, но не допускающим возражения тоном, и ткнул пальцем в раскрытый регистр. Дежурный отправился за требовавшейся от него подписью, потом, получив ее и отпустив почтальона, приступил к предварительной сортировке корреспонденции, то есть разделил ее на три груды: писем, пакетов и бандеролей. Минутой позже он уже стучал в застекленную дверь с табличкой «Экспедиция», а чуть позже, проникнув в находившуюся за этой дверью комнату, украшенную географическими картами, выкладывал веером письма перед толстяком, который буквально лежал брюхом на вечерней газете, вычитывая там биржевой курс. — Шестичасовая почта, господин Абель. Господин Абель испустил грозный рык (при этом пепел с его сигары засыпал всю газету), пометил на листе нужные ему данные и только после этого занялся разборкой. — Та-ак… Господину Г. Абоди… Абоди, Лоуренсу и К°… Мистеру Абоди… Мистеру Чену… Абоди, Лоуренсу и… («Фелипе Макинчао… Заказ на цинковые белила…") Мистеру Лоуренсу… («Это подождет…») Мистеру Абелю… («Это мне! Из Кутинко, наверное? Ну, естественно!») Абоди и Лоуренсу… («Письмишко из Лондона. Компания Лорримера») Господину Абоди… Месье Алкану… Месье Мэтришу… («А вот это, по-моему, опять счетец!») Абоди, Лоуренсу и К°… Когда все письма были распределены, мистер Абель позвонил. — Шестичасовая почта, — без всяких комментариев сказал он вошедшему служащему. Служащий, миниатюрный китаец в очках, нагрузился стопками корреспонденции, прошел через большой зал со столами чиновников и остановился перед высокой, тоже застекленной дверью директорского кабинета. Постучал и сразу вошел. — Шестича… О, извиняюсь, извиняюсь, — забормотал он, замирая на месте. — Но Чунг постучал! В просторной комнате не было никого, кроме мужчины и женщины. Они стояли посередине, тесно прижавшись друг к другу. Мужчина обернулся, глаза его сверкнули, прядь рыжих волос упала на лоб, рот казался преувеличенно огромным из-за ободка яркокрасной помады вокруг губ. Чунг узнал Стива Алкана, личного секретаря Герберта Абоди («абсолютно личного секретаря» — шутливо подчеркивал сам Стив). Несмотря на то, что женщина упрямо продолжала демонстрировать красивейшую в мире спину, китаец легко опознал мисс Мону Линдстром, машинистку-стенографистку. — Господи помилуй, Чунг, теперь вы можете хвалиться тем, что до смерти меня перепугали! — воскликнул Стив. — Я же решил, что это шеф… Закройте за собой дверь с той стороны, — добавил он все с той же простотой, не выпуская Мону из объятий: его руки прочно завладели талией девушки. — Посмотрите на меня, моя красавица! Китаец ушел… А что это за слезки? Тушь в глаз попала или от избытка счастья? Мона шмыгнула носом. — От… от избытка счастья! — Не может быть! — изумился Стив. — Любая женщина на вашем месте сочла бы, что по моей вине пострадала ее стыдливость, и послала бы меня к чертям собачьим! Мона снова всхлипнула. Она была из породы тех редко встречающихся блондинок, которых слезы только красят. — Эти особы, о которых вы говорите, не любят вас, — убежденно заявила она. — А я… Я столько времени ждала, я так надеялась, что это произойдет… Обнимите меня крепче, дорогой, сильнее, сильнее… Стив покрепче прижал девушку к себе. — Не знаю, что на меня нашло, — признался он извиняющимся тоном. — Наверное, дело в ваших духах… А может, потому, что вот-вот разразится гроза… Ну, в общем, мне-то казалось, что место занято. Мона подняла на Стива бледно-голубые глаза. — Что вы хотите этим сказать? — Я был уверен, что вы влюблены в другого. — Совсем наоборот, я всегда была влюблена только в вас, — медленно проговорила девушка. — Прямо с первого дня, как вас увидела, когда вы вошли в этот кабинет… Припомните… На вас был ужасный галстук, такой канареечный, а по желтому фону — лошадиные подковы… А еще вы чего-то там тихонько мурлыкали… — Ну да! «Привет-привет, как ярко светит солнце…» — Стив внезапно замолчал, охваченный- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (32) »