рук. «Завтра я одену тебя пажом, мой милый паж. Ты устал, не правда ли?» — и улыбнулась, и с улыбкою поцеловала его — доброй ночи! Она повела его наверх в башню, по всей видимости, высокую, в маленький славный покой. Там она еще раз поцеловала его и сказала: «Я совсем одна. Мы живем здесь совсем одни. Доброй ночи!» — и исчезла.

Когда на следующее утро Симон спустился вниз, белая госпожа стояла у двери, как будто ждала его терпеливо и долго. Она подставила ему руку и рот, и сказала: «Я люблю тебя. Меня зовут Клара. Называй меня так, если ты меня хочешь!» Они пошли в роскошную, устланную драгоценными коврами комнату, откуда открывался вид на темно–зеленый еловый лес. Здесь на богато украшенной резьбой спинке стула висели черные шелковые пажеские одежды. «Надень их!» — О, что за блаженно–глупое, исполненное искреннего восхищения лицо должно быть сейчас у нашего Каспара, Петера или Симона! Она приказала ему одеться, быстро, с улыбкою, вышла, вернулась через десять минут и нашла Симона черным шелковым пажом, какого она себе, наверное, и нафантазировала в часы мечтаний. Симон выглядел очень мило; его худое тело превосходно вписалось в тесное узилище пажеского одеяния. Он повел себя сразу вполне по–пажески и прижался, робко и порывисто, к телу госпожи. «Ты нравишься мне!» — прошептала она. «Идем, идем!»

День за днем играли они теперь в госпожу и пажа, и были счастливы. Для Симона все это было всерьез. Он думал, что нашел свое настоящее призвание, и он был совершенно прав. Была ли милостивая госпожа искренней, даря его своей милостью, об этом он не думал ни мгновения, и в этом он тоже был совершенно прав. Он называл её Клара, когда служил ей, когда ласкал её сладострастное тело. Больше он ни о чем не спрашивал, потому что у счастья, читатель, нет времени для долгих расспросов. Она спокойно, как ребенку, позволяла ему себя целовать. Однажды она сказала ему: «Послушай, я замужем, моего мужа зовут Аггапайя. Не правда ли, дьявольское имя. Он скоро возвращается. О, как я боюсь! Он очень богат. Ему принадлежат замок, леса, горы, воздух, облака, небо. Не забудь его имя. Как его зовут?» Симон запнулся: «Акка — , Акка — .» «Аггапайя, мой милый мальчик. Спи спокойно. Имя — еще не дьявол.» — Она заплакала, сказав ему это.

И опять прошло несколько дней, и однажды вечером, спустя неделю или две, когда уже начало темнеть, они сидели, госпожа и паж, на балконе замка. Звезды, как влюбленные рыцари, освещали странную пару: современно одетую женщину и пажа в испанском костюме. Он играл, как обычно по вечерам, на мандолине, и рассказ спорит со мной о том, что слаще, игра проворных пальцев или тихие глаза женщины, глядевшей на играющего. Ночь парила, как хищная птица. Темнота прибывала, и тут оба услышали выстрел в лесу. «Он идет, дьявол Аггапайя приближается. Будь спокоен, мальчик! Я представлю тебя ему. Тебе нечего бояться!» Но все же хмурился лоб сказавшей это женщины, её руки дрожали, она вздохнула и попыталась улыбнуться сквозь поток тревоги, которую старалась скрыть. Симон спокойно наблюдал за ней; внизу кто–то сказал: Клара! Госпожа ответила нежно звучащим, необычно высоким «Да». Голос пришел еще раз и спросил: Кто там у тебя наверху? «Это моя лань; моя лань!» Как услышал это Симон, вскочил он, обнял дрожащую женщину и крикнул вниз: «Это я, Симон! И кроме двух этих вот рук мне ничего не надо, чтобы доказать тебе, ты, негодяй там внизу, что я парень, с которым шутки плохи. Только поднимись наверх, и я ужо представлю тебе мою возлюбленную госпожу!» Дьявол Аггапайя, который, вероятно, понял, что отныне он, скорее всего, просто глупый, обманутый, рогатый дьявол, остался стоять внизу, вероятно, обдумывая приступ, коего требовало то опасное положение, в котором он оказался. «Слепой, холодный, пожимающий плечами, наглый мошенник там наверху. Мое превосходство сомнительно. Я должен подумать, подумать, подумать.» Ночь, странное поведение госпожи, голос «негодяя там наверху», загадочное Нечто, для которого дьявол не находил названия, заставили дьявола задуматься на авось. Думай, стонали звезды, думай, каркали ночные птицы, думай, неясно, но при том довольно внятно говорили, раскачиваясь, верхушки деревьев: «Он думает», — победно пел свежий голос пажа. Он думает еще и сегодня, бедный, черный дьявол Аггапайя. Он накрепко привязан к своим раздумьям. Симон и Клара стали мужем и женой. Как? Когда–нибудь позже и об этом расскажет история, которой теперь самая пора перевести дыхание.