сорвать с вешалки только что повешенный плащ или утащить шлепанцы. Тогда ссоры с женой не будет. Все кончится еще раньше…

После показа такого наглядного пособия жители городка долго не могли прийти в себя. По сути дела фирма предлагала убивать живое существо, вымещая злобу на бедном, ни в чем не повинном животном.

В тот же день в городе появилось общество «Друзья и защитники Микки». Члены этого общества начали разбрасывать листовки, в которых предлагали пустить фирму «по ветру».

Но люди есть люди. Со своими заботами и делами. У каждого может произойти нервный срыв, накопиться злоба и усталость, ненависть и обида. Многие стали задумываться: а не лучше ли убить одну или две собаки (тем более, что за нее заплачены не такие уж большие деньги), чем испортить отношения с начальством или подраться с женой?..

Пропаганда в защиту собак постепенно заглохла. Дальше листовок дело не пошло, а у фирмы начались золотые дни. Микки появилась в каждой второй семье.

Говорят, гробовщик Джон Смит пять раз в неделю бегает за новыми Микки…

До того, как она появилась у меня, я жил один. Экономки у меня не было, и я сам вел свое хозяйство. Ни с кем не ссорился. Имел постоянных друзей. Три раза в неделю ходил в бар пить пиво с сослуживцами. В общем, обходился без женщин, ссор и собак.

Но друзья решили за меня мою судьбу, подарив мне Микки.

Я вздрагивал от ее визгливого лая. Даже по ночам она не давала мне покоя, поскуливая и повизгивая во сне. Она рычала на дверной колокольчик. Она лаяла, когда начинал звонить телефон. Она рвала мои шлепанцы и делала кучи на бабушкином персидском ковре. Она, она, она…

В конце концов я не выдержал: замахнулся на нее в дикой злобе, чтобы ударить, разнести вдребезги ее маленький безмозглый череп! Только бы не слышать и не видеть это несносное животное. Такая ярость бушевала у меня в груди, такая ненависть, что я просто потерял над собой контроль.

Но случилось непредвиденное! Что-то, наверное, упустили ученые, разработавшие программу «Микки», что-то не доглядели собачники при отборе щенков или при их дрессировке.

У моей Микки не сработал инстинкт на выпад и укус. Она не бросилась ко мне, якобы желая укусить, а перестала лаять и поджала хвост. Сработал более древний инстинкт, заложенный в нее самой природой: инстинкт самосохранения или страха за свою шкуру.

Собака забилась под диван, и весь вечер ее не было ни видно, ни слышно. Я же провел этот вечер в размышлениях, в результате которых решил вернуть Микки фирме. Но ночью я проснулся от неожиданной мысли: а не попробовать ли мне перевоспитать ее?

«Что ж, — подумал я. — Попытка не пытка!»

На следующий день я не стал кормить собаку теми концентратами, которые приносили разносчики фирмы и каждое утро клали мне под дверь. Я налил ей в миску куриного бульона и бросил пару кусков мяса. Все последующие дни я продолжал кормить Микки тем, что ел сам, к своему удивлению обнаружив, что она обожает свежие огурцы.

Через несколько дней агрессивность собаки уменьшилась. Мои предположения оказались верными: в концентратах, прилагаемых фирмой к собаке (почти за бесценок!), содержалась небольшая доза какого-то возбудителя. Может быть, кофеина или чего-то другого. Но, как бы то ни было, я оказался прав: съев такую пищу, собака становилась нервной и, естественно, сильнее реагировала на звуки, запахи и другие раздражители.

Чтобы не вызвать подозрений у соседей, я продолжал брать концентраты, которые каждое утро оставлял у моих дверей разносчик. Содержимое банок я отправлял в унитаз.

Микки становилась просто собакой. Она, конечно, лаяла на гостей, но не больше двух-трех раз, как бы для приличия. Затем, удовлетворенная, ложилась на подстилку. Она лаяла, чтобы привлечь мое внимание к телефону, если я брился в этот момент в ванной комнате и не слышал звонка. Но, когда я сидел в комнате, а телефон начинал звонить, она молчала, выжидательно глядя на меня. Микки знала, что я люблю, а что бы не одобрил. Например, я строго-настрого запретил ей делать кучи на персидском ковре, доставшемся мне от бабушки, а так же начал прятать от нее тапочки, чтобы она перестала их грызть.

Совсем забыл! В правилах пользования собакой, полученной от фирмы, указывалось, что любой гость может, конечно, с разрешения хозяина, выместить на его собаке свое плохое настроение. С условием выплаты части денег, если просто ее побил, и полной суммы, если Микки сдохла.

Как-то раз один из моих знакомых пришел ко мне в гости не один. Его друг представился, как Скотт Вулф. Мы пили пиво и разговаривали о том о сем. Я заметил, что Скотт явно не в духе. Он никак не мог унять раздражение, но неизвестно, чем оно было вызвано. Думаю, что не мной. Вулф огрызался на нас с Вальтером, злился по малейшему поводу. Наконец он не выдержал и вышел на кухню. Я пошел вслед за ним.

Мой гость стоял над собакой:

— Ну, что, маленькая сучка, будешь меня кусать или нет?

Услышав это, я похолодел. По правилам, установленным фирмой, я должен был предложить гостю сорвать свой гнев на моей бедной Микки.

— Что у тебя за собака? — Скотт обернулся ко мне. Его лицо было красно от гнева. — Она не бросается на меня! — Тут он перевел взгляд на Микки, спокойно лежащую на подстилке.

— Извини, но я ничем не могу помочь тебе! — вежливо, но холодно ответил я.

Он стиснул челюсти от едва сдерживаемого бешенства и зло глянул на меня:

— Ну, спасибо, уважил!

Вулф вышел, сильно хлопнув входной дверью.

С тех пор я избегаю этого человека. Да и вообще, стараюсь, не приглашать к себе незнакомых людей. Что подумают они, глядя на мою Микки, если даже друзья замучили вопросами: та ли у меня Микки или уже другая? Сначала я отвечал, что та же самая. Потом врал, что другая. Потом, когда они стали замечать, что для Микки собака слишком спокойная, я стал изворачиваться и отшучиваться.

Один из моих знакомых даже спросил, мол, не взял ли я себе простую болонку?..

Ну что на это можно было ответить?

Прошел еще месяц. Мы с Микки подружились. Она скрасила мое одинокое, унылое существование. Я разговаривал с ней, читал ей вслух газеты, мы вместе смотрели телевизор. По ночам, когда нас никто не видел, мы прогуливались по городу или сидели в маленьком садике позади дома.

Микки теперь мне не мешала, а даже помогала. В подвале дома завелись крысы. Я это понял по постоянному шуршанию и топоту множества маленьких лапок, раздававшемуся в ночной тишине. И моя храбрая Микки начала на них охотиться.

Признаюсь, что никогда раньше не слышал, чтобы собаки ловили крыс. А моя — ловила. Перед тем, как закопать в дальнем углу сада, она всегда показывала мне свой улов. Видимо, надеялась, что я