произойдет самое худшее. На палубе находились разобранные и упакованные в клети планеры, предназначенные для воздушного десанта. В трюмах, под пятью задраенными люками, были сложены двенадцать, так же разобранных и упакованных в ящики, самолетов типа «Спитфайер». Рядом стояли ящики со взрывчаткой и боеприпасами. Весь этот груз предназначался для Карачи. Еще 1395 т взрывчатых веществ, в том числе снаряды, торпеды, мины, сигнальные ракеты, зажигательные бомбы и фальшфейеры, должны были оставаться на борту до прихода судна в Бомбей.

В трюме № 2 груз был размещен в твиндеках таким образом, что свободной оставалась середина, наподобие шахты между верхним и нижним люками. В крыльях твиндеков с трех сторон от центра размещались ящики с 238 т инициирующих взрывчатых веществ категории «А»^[ii]. С четвертой стороны в верхней части твиндека стоял принайтовленный к переборке стальной ящик размерами 1,5x1,2x1,2 м. Внутри него находилось тридцать одно деревянное гнездо, в каждом из которых лежало четыре слитка золота размерами 38x8x4 см и массой 12,7 кг каждый. Этот груз, оценивающийся почти в 1 млн фт. ст., предназначался бомбейскому банку.

Некоторое время английский банк покупал золото в Южной Африке по 17 шиллингов за унцию^[iii], включая транспортные и страховые издержки. Теперь банк перепродавал южноафриканское золото в Индию по 320 шиллингов за унцию, чтобы возместить потери Британии из-за высокого курса обмена валюты в Индии.

Когда ценный груз прибыл в Беркенхед, Харрис расписался в его получении. Поняв, что своей подписью удостоверяет — золото прибыло в надлежащем порядке и состоянии, он улыбнулся. Проследив за тем, как слитки поместили в стальной ящик, он завинтил круглую, размером с суповую тарелку крышку, сдвинул вместе проушины, вдел замок и повернул ключ. Тут подошел старший помощник Вильям Хендерсон и, взглянув на ящик, заметил:

— У нас будет, за что отвечать!

Харрис кивнул и, вспомнив, что расписался за золото, добавил:

— Думаю, здесь можно кое-что придумать. Надо приварить крышку. Немного успокоенный, Харрис отправился на поиски сварщика. После того, как ящик был принайтовлен к переборке, крышку накрепко приварили точечной сваркой по окружности через каждые 2,5 см.

Мысль о том, что придется везти через океан золото, будоражила всю команду, и в первые два дня матросы ни о чем другом не говорили, как о намертво запаянном ящике, набитом недосягаемым богатством, который находился среди тонн взрывчатки в верхней части трюма № 2. Шутки ради строились хитроумные планы: кто-то предлагал вскрыть ящик и поделить его содержимое, кто-то считал, что ящик надо поднять из трюма и контрабандой переправить в ближайший порт захода. Друг другу они доверительно излагали свои мечты о роскошной жизни, которую можно было начать, будь у них в руках такое богатство.

Об основном же грузе никто и словом не обмолвился. Деннису Брэдли, семнадцатилетнему матросу из Йоркшира, который нанялся на судно в Беркенхеде, казалось странным, что никто ничего не говорит о взрывчатке. Позже он решил, что эта тема для разговоров была запретной. Скорее же всего, команда не хотела шутить по этому поводу, дабы не искушать судьбу, ведь, как Брэдли слышал, среди моряков бытуют всякие суеверия. Он и сам был немного напуган и предпочитал не касаться этой темы, особенно после того, как увидел подводную лодку, занявшую место в середине конвоя^[iv]. Конвой насчитывал пятьдесят торговых судов, сопровождаемых двумя авиатранспортами типа «Вулворт», переоборудованных из танкеров, не считая подводной лодки. Время от времени один из авианосцев поднимал сигнал FN («Фредди Натс»), что означало: «Не обращайте внимания на мои маневры». Затем корабль сходил с курса и разворачивалось против ветра, чтобы дать возможность двум самолетам «Суордфиш» («Меч-рыба») подняться в воздух для патрулирования впереди по курсу.

В одну из штормовых ночей самолеты возвращались как обычно. Харрис, разговаривавший на мостике «Форт Стайкина» с Хендерсоном, повернулся в ту сторону, откуда доносился рокот моторов. Неожиданно он увидел вспышку, которая быстро погасла. Харрис вопросительно посмотрел на Хендерсона. Тот заметил:

— Лихо этот парень пропатрулировал!

На следующий день коммодорское судно конвоя сообщило, что произошло. Первый самолет сел благополучно. Второй завис над самой палубой, но в последний момент зыбь задрала нос авианосца, и биплан рухнул на палубу, объятый пламенем. Пилот и штурман погибли.

Разнообразие в жизни команды «Форт Стайкина» на пути в Гибралтар внесли незначительные события. В первый же день по выходе из Беркенхеда из трюма судна появился юноша и заявил:

— Я — «заяц»!

Его отправили к капитану, которому молодой человек сообщил, что его зовут Джон О'Хэйр и что живет он в Ливерпуле на Эскот-стрит.

— Как ты попал на борт? — спросил Найсмит.

— Я пробрался на пароход во время погрузки и спрятался в кубрике ко тельной команды, — ответил О'Хэйр.

Найсмит вздохнул:

— Ладно, раз уж так вышло, займись чем-нибудь полезным. Спустись в машинное отделение и доложи стармеху. У него найдется для тебя немало работы.

Парень отправился в машинное отделение, где Александр Гоу, высокий черноусый стармех, вручил ему охапку ветоши.

— Надо же было выбрать такое судно, чтобы ехать «зайцем»! — заметил Гоу, имея в виду груз взрывчатки.

Найсмит записал о безбилетном пассажире в судовом журнале. В тот же день там появилась еще одна запись: «Матрос Д. Грегори упал на главную палубу во время окраски передней стенки мостика. Признаков переломов нет. Освобожден от работы и отправлен на койку». Спустя два дня Грегори снова был в норме, и Найсмит отметил в судовом журнале: «Д. Грегори приступил к работе».

Прежде чем конвой достиг Гибралтарского пролива, он разделился надвое, и большая часть судов взяла курс на Западную Африку. Спустя несколько часов оставшиеся суда присоединились к другому конвою, который пришел из Соединенных Штатов. «Форт Стайкин» пристроился к нему, заняв место, как и прежде, в крайнем ряду. Судно вошло в Средиземное море, прижавшись к Североафриканскому побережью. «Форт Стайкин», как и другие суда, поднял в воздух аэростат заграждения.

Туманы, шквалы и сильное волнение остались позади, и команда, хотя еще и была начеку, наслаждалась изменившейся погодой. В конце погожего дня в семь часов вечера перед закатом солнца конвой вышел на траверз Алжира. Третий радист Дэнни Кэрнс, опершись на поручни правого борта, любовался панорамой проплывающего мимо города. Ему, как и Брэдли, было семнадцать, и этот рейс был для него