Бенгт Даниельссон На «Баунти» в Южные моря

Предисловие

Хроника мореплаваний в Тихом океане изобилует захватывающими эпизодами, удивительными и нередко драматическими приключениями. Но в этой летописи история путешествия английского судна «Баунти» представляет собой, пожалуй, самую яркую страницу. Здесь нет необходимости излагать ход событий: читатель найдет превосходный рассказ об этом плавании в предлагаемой книге.

Вряд ли также есть необходимость представлять советскому читателю автора книги. Швед Бенгт Даниельссон участвовал в 1947 году в знаменитом путешествии через Тихий океан на плоту «Кон-Тики». Уже тогда он был известен среди этнографов своими работами об индейцах Южной Америки. После экспедиции на «Кон-Тики» Даниельссон заинтересовался островами Тихого океана, особенно островом Рароиа из архипелага Туамоту. Результатом глубокого изучения жизни его обитателей явилось капитальное этнографическое исследование «Труд и быт на Рароиа». Основные материалы и идеи этого труда автор изложил в популярной книге «Счастливый остров», знакомой многим читателям в русском переводе. В этой книге, согретой искренними симпатиями к полинезийцам, Даниельссон показывает себя как незаурядный этнограф и решительный противник колониализма.

Советскому читателю известны и другие произведения Даниельссона, в том числе «Позабытые острова» (о «зацивилизованных до смерти» жителях Маркизских островов) и «Бумеранг» (об аборигенах Австралии). Эти книги закрепили репутацию Даниельссона как передового ученого и отличного рассказчика.

Ныне он выступает в роли историка. Опираясь на тщательное изучение большого материала, автор пересматривает некоторые сложившиеся взгляды на мятеж команды «Баунти».

Первым историком путешествия «Баунти» был сам Блай: когда он со своими спутниками после невероятных лишений добрался до Англии, то поспешил опубликовать подробное изложение событий, постаравшись, разумеется, снять с себя всю ответственность за случившееся. Однако вскоре выступили противники Блая, которые представили его главным виновником событий. Они рисовали его жестоким и кровожадным человеком, настоящим тираном, утверждали, что Блай подвергал подчиненных суровым наказаниям, сопровождая их издевательствами, оскорблениями, грубой бранью. В довершение всего Блай якобы обкрадывал свою команду, экономя на припасах: питание на борту судна было скудным и скверным. В конце концов люди не выдержали, и на «Баунти» вспыхнул бунт.

До недавнего времени эта версия повторялась во всех популярных работах и учебниках. Свирепым чудовищем изобразили Блая и авторы популярной трилогии о путешествии «Баунти» — американские писатели Нордхофф и Холл, а также известный актер Чарльз Лаутон, игравший капитана в фильме, поставленном по роману.

В тридцатых годах многие исследователи обратились к изучению событий на «Баунти» и личности Блая (Макейнз, выпустивший в 1931 году двухтомную биографию Блая, Монгомери, Раттер, Роусон, Эватт и др.). Их усилиями были найдены новые материалы и документы, восстановлены в мельчайших подробностях обстоятельства путешествия «Бауити» и мятежа. При этом стало совершенно очевидным, что сложившиеся традиционные взгляды страдают сильными преувеличениями и что портрет Блая нуждается в исправлении.

Даниельссон продолжает ревизию традиций. Со страниц книги встает образ энергичного, мужественного командира, наделенного сильной волей, хорошо подготовленного моряка, ученого.

Однако, как нам кажется, в пересмотре традиционных взглядов автор идет слишком далеко. Возможно, им руководит стремление оправдать незаслуженно оклеветанного человека. Но так или иначе, на портрете Блая вновь появляется ретушь: на сей раз он приукрашен.

Так, Даниельссон вообще оспаривает утверждения и даже факты, свидетельствующие о грубости и нетерпимости Блая. Отвергая обвинения его в жестокости, автор пишет: «Напротив, он был на редкость добр и человечен в обращении с командой» — и для доказательства прибегает к подсчетам: оказывается, за весь рейс Блай назначил одиннадцать телесных наказаний и общее число ударов плетью составило двести двадцать девять — «невероятно низкая цифра по сравнению с тем, что делалось на других судах в конце восемнадцатого столетия» (стр. 208). Этот аргумент не представляется убедительным: для оценки суровости наказаний их следует соразмерить с характером проступков; ведь даже сравнительно легкое, но несправедливое наказание может ранить и оскорбить очень тяжело.

В другом случае, признавая, что в обращении с подчиненными Блай был резок и сух, автор заявляет: «Это была лишь маска, на деле он очень страдал от одиночества и перенесенных невзгод». Но и здесь письмо Блая, приводимое в качество доказательства, как нам кажется, не подтверждает мысли Даниельссона (стр. 155).

Будучи добросовестным исследователем, Даниельссон не замалчивает вовсе фактов грубости и бестактности Блая, но несколько смягчает краски.

Естественно, что Даниельссон вынужден пересмотреть и вопрос о причинах мятежа на «Баунти». В самом деле, если Блай был таким превосходным человеком и командиром, то что же все-таки вызвало мятеж? Объяснение Даниельссона страдает противоречием.

Он справедливо устанавливает, что восстание имело глубокие социальные корни. Об этом свидетельствует его классовый состав: против капитана выступили все четырнадцать матросов, а лица командного состава, кроме двух, остались на его стороне. Отсюда автор делает вывод, что восстание на «Баунти» было «классовым конфликтом, восстанием угнетенных, обездоленных, нищих, бездомных моряков» (стр. 112). Они не хотели возвращаться в Англию, где их ожидали лишь тяжелым труд и лишения, они мечтали о «счастливых островах», только что оставленных позади. Они верили, выражаясь словами Байрона, что

Однако тут же Даниельссон пишет, что восстание было вызвано «недовольством избаловавшихся людей строгой дисциплиной, которую ввел Блай, а также его несдержанным поведением» (стр. 111). В этих словах уже звучит нота осуждения недовольных («избаловавшихся людей»).

По-видимому, стремясь устранить это внутреннее противоречие в оценке восстания, автор утверждает, что оно вообще явилось результатом мгновенного порыва и случайного стечения обстоятельств. Все дело, оказывается, в