Валентин ТАРАС

РЫЖАЯ ОБЕЗЬЯНА

Фантастический рассказ

Человек дышал спокойно и ровно, могучая грудь мерно подымалась и опускалась. Большая массивная голова утопала в подушке, губы крупного недоброго рта были полуоткрыты. Человек спал.

— Завяжите глаза,— сказал доктор Арт ассистенту.— Руки — в зажимы.

Ассистент накинул на глаза спящего черную повязку и, приподняв его голову с подушки, стянул свободный узел на затылке. Затем он взял левую руку спящего, вытянул ее вдоль тела и защелкнул запястье подобием наручника, который был приделан к сетке кровати. Правую руку приковал сам доктор Арт.

— Укол,— сказал он второму ассистенту.— Полное пробуждение.

Спустя минуту человек пошевелился, попробовал потянуться и дер­нулся всем телом, почувствовав, что руки его прикованы к постели.

— Лежите спокойно,— сказал доктор Арт и осторожно положил руку на плечо пациента.— Вы должны лежать совершенно спокойно и отвечать на мои вопросы. Не удивляйтесь, если вы не узнаете своего голоса — после того, что с вами случилось, он стал другим. Вы меня слышите?

— Я вас слышу,— сказал человек и тут же беспокойно задергался. Голос у него был чуть хриплый — чуть хрипловатый густой баритон. Почти бас.

Доктор Арт мягко, но настойчиво прижал ладонь к напрягшемуся плечу лежащего.

— Не надо волноваться. Я же вам сказал, что голос у вас изменил­ся... Вы привыкнете к нему. Спокойно отвечайте на мои вопросы. Они могут показаться вам странными, даже очень странными,— не пугайтесь и отвечайте. Вы меня поняли?

Человек помолчал, затем сказал шепотом:

— Я вас понял. Но... мне трудно... Трудно говорить громко. Этот... голос.

— Хорошо, отвечайте шепотом. Итак, первый вопрос. Вы помните, что произошло с вами?

— Да... Я попал в автомобильную катастрофу...

— Когда именно это случилось? Назовите, пожалуйста, год, месяц, день и число.

— Это случилось тридцатого августа тысяча девятьсот... года. Ка­жется, была среда...

— Так, хорошо. Теперь скажите, кто вы. Назовите свое полное имя, год вашего рождения, род занятий.

— Я — Адам Гомо Сапиенс, родился в тысяча девятьсот двадцать пятом году, я депутат Высшего Совета, председатель конгресса. Все правильно? — последние слова он произнес громко и вздрогнул. Густой голос прозвучал жестко и властно, но он вздрогнул и опять беспокойно задвигался.

— Вы опять волнуетесь.— Доктор Арт обеими руками прижал к по­стели плечи больного.— Я понимаю, трудно... Трудно привыкнуть к чу­жому... Я хотел сказать, к другому голосу. Но ведь главное то, что вы это вы. Адам Гомо Сапиенс и никто другой!..

— Почему у меня завязаны глаза? — вдруг спросил Сапиенс.— Я ослеп?

Он спросил тихо, но не шепотом и не дергался больше, только рот искривила гримаса. Доктор Арт сделал знак ассистенту, тот подошел к изголовью кровати со шприцем наготове. Доктор Арт кивнул ему, по­смотрел на лицо пациента —широкие скулы, крупный нос, властный подбородок, покрытый щетиной, темно-рыжей, как медь. Череп пациен­та был гол, выбрит до глянца, но и на нем уже угадывались рыжие воло­сы, такие же огненно-рыжие, как на бровях, полускрытых повязкой.

— Почему вы молчите? — глухо спросил Сапиенс.— Говорите... Я не трус.

Доктор Арт поправил на глазах Сапиенса повязку, помолчал секунду.

— Нет, вы не ослепли... Но...

— Я изуродован так страшно, что...

— Вы были изуродованы. Непоправимо.

— Непоправимо? Тогда... почему «был»?

— Вашу машину ударил тяжелый грузовик,— доктор Арт продолжал, как бы не слыша вопроса.— Он смял ее буквально в лепешку, рас­плющил о перила моста. Ваше тело превратилось в месиво, в кровавую кашу. Тем не менее вы живы.

— Как же вам удалось спасти меня? — хрипло спросил Сапиенс и попытался сесть.— Вы сказали- кровавое месиво... Но я... Я чувст­вую... себя!

— Мы спасли ваш мозг,— тихо сказал доктор Арт и, не давая Сапиенсу осознать сказанное, громко и решительно спросил: — Вы соглас­ны с тем, что человек, в данном случае — вы, это его мозг?

— Мозг? — Сапиенс снова попытался сесть.— От меня остался только мозг?

Ассистент тревожно посмотрел на доктора Арта, взвел шприц. Док­тор остановил ассистента жестом, уперся рукой в грудь Сапиенса.

— Спокойно... Вы сами сказали, что чувствуете себя! Вот я упи­раюсь в вашу грудь, притрагиваюсь к вашей руке. У вас есть тело. Здоровое, сильное тело. Оно не такое, как раньше, но оно ваше. И в сущно­сти ничего не изменилось. Вы сами сказали нам, что вы — Адам Гомо Сапиенс. Ваша личность сохранена, ваше «я» существует. Потому что личность — это мозг.

Сапиенс вдруг рванулся.

— Я схожу с ума! Снимите повязку! Освободите меня. Я хочу это видеть!

Доктор Арт кивнул ассистенту, и тот, нагнувшись над Сапиенсом, ввел иглу шприца в его левое предплечье. Сапиенс мгновенно обмяк...

— На сегодня достаточно.— Доктор Арт встал со стула, медленно снял и протер очки. Ассистенты выжидательно смотрели на шефа.

— Пусть спит,—сказал доктор Арт.— До субботы.

Он надел очки, посмотрел на своих ассистентов, на Сапиенса, сдер­нул с него наглазную повязку — плотно прикрытые рыжие ресницы даже не дрогнули.

Доктор с минуту постоял над спящим. Тот дышал глубоко и свобод­но, солнечные блики лежали на его лице и на подушке. Доктор Арт за­думчиво почесал кончик носа, повернулся к ассистентам — высокий, прямой, с непроницаемым жестким лицом. Очки зеркальные, и глаз не видно, неожиданно печальная линия губ не вяжется с жесткостью осталь­ных черт. Он усмехнулся едва заметно.

— Ему еще предстоит узнать, что внешне он — рыжак. И это, по­жалуй, самое трудное.

Он усмехнулся снова, почти улыбнулся — жестко и в то же время горько:

— Ирония судьбы! Вы знаете, что он говорил за день до катастрофы на митинге в Акоро? «Наши заклятые враги клевещут на великого вождя нашего движения, утверждая, что он был рыжак. Они бросали ему это ужасное оскорбление еще в первые годы национального взрыва. Каково было исконно белокурому человеку слышать такое? Это могли придумать только сами рыжаки. Наш великий вождь был рыжак? Ложь!» Да, наш великий вождь не был рыжаком — он был просто огненно-красным. Но это было так давно, целых сто лет назад. У Ада­ма Гомо Сапиенса было время его перекрасить.

Ассистенты сдержанно улыбнулись